озаренные пламенем пылающих автомобилей. Корсаков уже видел при свете пожара луг в излучине, по которому рассеялись уцелевшие люди Вахабудина, короткими перебежками подбиравшиеся к кромке берега. Пулемет Жака Вьена, огрызаясь короткими очередями, прижимал их к земле, однако атакующих было слишком много. Корсаков заметил какое-то движение у въездных ворот — видимо, там накапливалось подкрепление для охранников Вахабудина, пытавшихся расправиться с Вьеном и Терлинком. Рассмотреть подробнее то, что происходило у ворот, Корсаков не успел — от реки докатилось уханье гранатомета, и заряд, пролетев добрых двести метров, раздробил один из воротных столбов, после чего кирпичная арка покачнулась и рухнула вниз — прямо на головы людей Вахабудина, перебегавших к речной излучине на помощь своим. От ворот донеслись вопли, а рядом с собой Корсаков услышал восхищенный смех — смеялся Клаус Байтлих.
— Молодец, Рене, — воскликнул «близнец», — отличный выстрел!
— Карстен, Клаус, оставайтесь здесь, будете прикрывать нас с фланга. Мы отбросим от реки всю эту шайку, дадим возможность Жаку и Рене отойти и тогда сами отойдем тоже. Держите под обстрелом пропускной пункт у ворот, там особенно много халатников, — распорядился Фабрициус.
— Слушаюсь, генерал! — со смехом отозвался Байтлих, и «близнецы», поминутно припадая к земле, двинулись влево, выбирая подходящие огневые позиции. Фабрициус, Корсаков и Розе направились дальше к излучине под прикрытием огня, который вскоре открыли «близнецы». Сделав несколько перебежек, они достигли границы усадьбы, обозначенной всюду решетчатой оградой, а в этом месте, у реки — глинобитной стеной в полтора человеческих роста.
Розе скомандовал:
— Отползите от стены и не вставайте, пока я ее не разобью.
Он достал из-за спины гранатомет и из положения лежа всадил в стену гранату, взрыв которой заставил всех троих вжаться в землю. В стене образовалось отверстие, достаточное для того, чтобы пролезть человеку. Розе перезарядил гранатомет и выстрелил в стену еще раз, затем еще и еще. В конце концов большой кусок стены обвалился, и все трое, не теряя времени, бросились к пролому и залегли вдоль его нижней кромки. Корсаков увидел, что атакующие растекаются по лугу, охватывая с двух сторон то место, откуда отстреливались Тер-линк и Вьен. Передвигаться людям Вахабудина было непросто — их фигуры четко выделялись на фоне полыхавших автомобилей, однако их огневой перевес заставлял обороняющихся поминутно прятаться под береговым откосом и менять позиции. Фабрициус, Корсаков и Розе заняли свою позицию в проломе стены в самый критический момент и, тут же оценив обстановку, начали действовать. Когда несколько темных фигур на лугу поднялись, чтобы сделать перебежку, Фабрициус свалил всех троих очередью из автомата, а Розе, как-то механически взмахнув рукой, швырнул гранату туда, где мигали огоньки автоматов, прикрывавших рывок тех, в кого стрелял Фабрициус. Рявкнул взрыв, на фоне пожара вверх взлетели какие-то клочья, послышались стоны, и зловещие огоньки погасли. Розе, весь обвешанный гранатными сумками, продолжал доставать из них одну гранату за другой и точным движением робота метать их туда, где замечал малейшее шевеление, с легкостью меняя направление и дальность броска. Корсаков впервые увидел такую точность расчета, когда граната разрывалась в воздухе над залегавшей группой бойцов противника, поражая сразу несколько человек. Фабрициус короткими очередями бил по правофланговому отряду охранников, который обходил Терлинка и Вьена слева и оказался ближе других к ограде усадьбы.
— Винс, надо остановить тех, которые дальше отсюда, которые обходят справа! Они вот-вот доберутся до русла! Ты видишь их?
Корсаков достал из-за спины снайперскую винтовку и припал глазом к окуляру прицела ночного видения. Бесцветные, слегка светящиеся фигуры перебежками продвигались к реке. Корсаков поймал одну из них в перекрестье прицела и плавно нажал на спуск. Фигура, словно налетев на невидимое препятствие, остановилась, выпрямилась и замерла, а затем медленно повалилась на землю. Корсаков забыл об опасности, об ответном огне и словно слился с винтовкой, ощущая линию прицеливания как линию движения его собственной руки, готовящейся сделать смертоносный выпад.
— Все в порядке, Кристоф, я хорошо их вижу, — сказал Корсаков, переводя ствол винтовки на следующую бегущую фигуру. — Думаю, они сейчас остановятся, — добавил он, вновь нажимая на курок и лишь краем глаза заметив, как подстреленный человек поворачивается вполоборота и оседает на землю на подкосившихся ногах. Корсакову некогда было наблюдать за тем, как падает жертва: он выискивал прицелом все новые цели и стрелял раз за разом, упиваясь чувством единения с оружием. Он слышал разрывы гранат, которые Розе швырял с размеренностью метронома, щелканье автомата Фабрициуса и видел, как люди на лугу сначала прижимаются к земле, а затем, почувствовав, что пули и гранаты достают и лежащих, начинают то отползать, то перебегать назад к дороге. Пулемет Вьена наконец смолк, и Корсаков понял, что их товарищи, положившись на огневую поддержку с фланга, по речному руслу идут к ним. Он стрелял не переставая, пока люди Вахабудина не покинули окончательно луг и не залегли в канаве вдоль дороги. Прекратив огонь, Корсаков тем не менее настороженно следил в прицел за невысокой насыпью, обозначавшей канаву. Когда один из охранников приподнялся над насыпью и положил на плечо гранатомет, Кор саков мгновенно поймал его в прицел, грохнул выстрел, и гранатометчик, видимо, только раненный, молниеносно юркнул в укрытие, бросив гранатомет на наружном скате насыпи. Розе для острастки тоже швырнул в сторону канавы пару гранат, разорвавшихся в воздухе с небольшим недолетом и заставивших людей Вахабудина еще плотнее вжаться в землю. Тем временем из-под берегового откоса донеслись всплески, приглушенные голоса, и над кромкой откоса появилась голова Терлинка. Тяжело дыша, голова прохрипела:
— Кристоф, дай руку! Не чувствую ног, не могу влезть.
Фабрициус перебежал к берегу и помог выбраться сначала Терлинку, а потом Вьену. Терлинк сразу распластался на земле и принялся тереть ноги одна об другую, а Вьен попытался привстать, но тут же упал.
— Ноги как деревянные, — со смущенной улыбкой пояснил он. — Вода в реке очень холодная.
В руках Вьен держал пулемет и при падении бережно поднял его над головой. Терлинк раздраженно заметил:
— Я ему говорил: брось свою машинку, все равно патроны кончились, а он ни в какую.
— Эрхард, Винс, отходите, а эти ребята вас,прикроют — все равно они пока не могут ходить, — распорядился Фабрициус.
— А ты? — спросил его Корсаков.
— А я буду растирать им ноги, — невозмутимо ответил Фабрициус. Корсаков рассмеялся, выпустил, почти не целясь, несколько пуль по головам, показавшимся над гребнем насыпи, и, заставив их вновь попрятаться, закинул винтовку за спину. Делая зигзаги и пригибаясь, он побежал к тому месту, откуда вели непрекращающийся огонь «близнецы». Через минуту он растянулся на земле возле Байтлиха, лежа на боку, перезарядил винтовку и приготовился стрелять. Однако люди Вахабудина, убедившись в меткости своих противников, предпочитали себя не обнаруживать — стоило одному из них дать короткую очередь, как Томас мгновенно пометил место, откуда тот стрелял, трассирующими пулями, и Байтлих немедленно всадил туда же добрую половину магазина. Томас и Корсаков в это время не стреляли, настороженно вглядываясь в темноту, готовые прикрыть Байтлиха, если кто-нибудь вздумал бы открыть по нему ответный огонь. Пожар во дворце Вахабудина тем временем разгорался все сильнее, сквозь гул пламени то и дело прорывался треск рвущихся патронов, и огненные стрелы вылетали в темноту через лопающиеся со звоном окна. Ярко освещенные дорожки и площадка вокруг фонтана были густо усеяны неподвижными телами — на некоторых из них тлела одежда. Мертвецов стало значительно больше по сравнению с тем моментом, когда Корсаков в первый раз поравнялся со зданием. Словно прочитав его мысли, Байтлих похвастался:
— Это мы с Карстеном поработали. Видишь, сколько накосили? Они закрыли ставни на окнах со стороны гор, и когда пожар стал разгораться, им пришлось прыгать на эту сторону, а тут они были как на ладони. По-моему, мы ни одному не позволили уйти. Некоторые сидели в доме до последнего, но и тем пришлось выскочить, когда начало припекать.
— Молодец, — похвалил его Корсаков. В этот момент во мраке, колеблемом отсветами пожара, возникли темные бегущие фигуры, голос Фабрициуса предостерегающе крикнул: «Свои!», и рядом с Корсаковым, звякнув снаряжением, плюхнулись на землю Фабрициус, Терлинк и Вьен. Пулемет, для которого уже не было патронов, Вьен приладил на спину, а в руках сжимал автомат, видимо, взятый им по дороге у
