рассмеялся:
— Я знаю, Вик, что ты не очень-то любил всех этих ребят, да и они тебя тоже. Я ведь помню, что ты почти каждый день с кем-нибудь дрался, пока они не стали бояться тебя, а благодаря тебе и меня тоже никто не смел тронуть. Мой старик сказал мне: «Джо, если ты не полный балбес, то ты найдешь способ защитить себя — для этого вовсе не обязательно иметь пудовые кулаки». Но мне ничего не пришлось придумывать, ведь у меня был такой друг, как ты, который все сделал за меня. Мы для этих ребят так и не стали своими, потому что они чувство вали: у нас есть собственные ценности превыше их Америки, о славе и величии которой они так любили распинаться. Помнишь, как они вшестером окружили тебя, и этот черный верзила Джек Миллер заорал: «Ты живешь в Америке, но ты не американец! Скажи наконец, что ты думаешь об этой стране!» Никогда не забуду, что ты ему ответил, — так это бы ло здорово! Ты сказал ему: «Что я думаю — касается только меня, но, если ты просишь, я тебе отвечу. Я плюю на Америку, я ее ненавижу». Тогда Джек и все они набросились на тебя, но ты сразу вырубил Джека, потом еще двоих, а остальные разбежались. Да, Вик, я бы тогда не смог так сказать, даже если бы умел драться не хуже тебя. Зато теперь никто не посмеет потребовать у меня отчета ни в том, что я думаю, ни в том, что я делаю. И кроме того... — Скаличе на секунду замялся. — Кроме того, пусть даже ты русский, Вик, а я сицилиец, но в какой-то степени и мы американцы. Разве не так?
Корсаков усмехнулся и загасил в пепельнице окурок сигары.
— Это серьезный вопрос, Джо, и мне не хотелось бы отвечать на него вот так, между прочим. Так вот о деле: я ведь понимаю, что ты вызвал меня из Европы для какой-то серьезной работы, и ломаю себе голову, чем же мне придется заняться. Ты уж прости, но мне сейчас как-то не до высоких, материй.
Разговаривая с Джо, Корсаков исподволь вглядывался в его лицо и удивлялся тому, как оно изменилось. Дело было не в ранней обрюзглости, не в появившемся двойном подбородке, не в припухлостях под глазами — улыбка Джо начисто утратила оттенок восторженности. Теперь казалось, будто Джо раздвигает губы только усилием воли. Возле углов рта Джо залегли хищные складки, а под внешней приветливостью, которую он пытался придать своему взгляду, также угадывалась зловещая мертвенная неподвижность. Джо усмехнулся, потрепал Корсакова по колену и сказал:
— Ты прав, Вик, перейдем к делу. Ты знаешь, что сицилийские семьи долгое время не хотели заниматься наркотиками — распространять такую отраву нам казалось бесчестным. Мы упустили из виду то, что если на товар есть спрос, то нет ничего зазорного в том, чтобы торговать им: в конце концов люди свободно принимают решение, покупать им наш товар или нет. Неразумное упрямство приведет лишь к тому, что тот же продукт на рынке станет предлагать другой торговец, а ты останешься с носом. Так и произошло с семьями: пока они занимались чистоплюйством, транспортировку наркотиков с юга и распространение их в Гарлеме, Южном Бронксе и других подобных районах захватили в свои руки негритянские шайки. Они вовсю травят своих так называемых братьев, и совесть их нисколько не мучит, а мы теряем время и прибыли — огромные прибыли, можешь мне поверить! В последние годы негритянские шайки круто пошли в гору, денег у них куры не клюют. Эти черные поднялись из черт знает какой нищеты, все они полуграмотные, в капиталовложениях ничего не смыслят и потому просто швыряют деньги на ветер — на виллы, девочек, автомобили, кабаки и тому подобные вещи. Так, как эти вчерашние голодранцы, в этом городе еще никто не шиковал. Я им не завидую, бог с ними, — Джо выставил вперед ладони, словно защищаясь от возможного упрека. — У нас есть и свои поставщики, и свои рынки сбыта. Но в том-то и проблема, что главари черных команд не желают признавать никаких правил игры, никаких границ. Они торгуют в тех районах, которые всегда контролировались семьями, они перехватывают наши связи, убивают наших людей. Я уж не говорю о том, что у них нет никаких моральных устоев, они сами поголовно наркоманы и готовы пичкать наркотиками даже детей. Самый зловредный среди них — некий Джефф Эдварде. В последнее время он закупает оружие и грозится устроить большую войну. Он настоящий псих, Вик, и отпетый наркоман — если его не остановить, он так и сделает, прольется море крови. Но людям из семей или связанным с семьями сейчас нежелательно рисковать, занимаясь этим делом, — ты, должно быть, слышал о недавних судебных процессах... Короче говоря, Вик, более подходящего человека, чем ты, мне не найти. Мы все тут читали, как ты разделался в Париже с этими тукуманскими мясниками — чистая работа, ничего не скажешь убрать четырех профессионалов под самым носом у полиции и потом исчезнуть не каждый сумеет. И про другие твои подвиги, Вик, я тоже знаю — даже про те, которые не попали в газеты. Ты прекрасно справишься с этой работой. Прихлопнешь черномазого — и сразу обеспечишь себе пару лет спокойной жизни. Чем тащиться в Африку отстреливать ниггеров, гораздо разумнее делать это здесь за хорошие деньги. Я все организую, обеспечу тебе алиби, достану надежные документы. Для меня главное, чтобы все было сделано чисто и никто не связывал меня или моих людей с этим трупом.
— Что ж, звучит заманчиво, — заметил Корсаков.
— Вот и прекрасно, — обрадованно произнес Джо, уловив в. его голосе нотку согласия. — Я знал, что ты не откажешь старому другу.
Он поднял руку и жестом подозвал к столу кубического верзилу.
— Вот, познакомься — это мой помощник Лука Терранова, — представил верзилу Джо. — Лука, это мистер Корсаков, мой старый друг. Он займется твоим подопечным, который перестал нас уважать. Ты должен объяснить мистеру Корсакову ситуацию и слушаться его во всем, а он закончит дело. Еще раз повторяю: мистер Корсаков — мой друг и решил оказать нам любезность.
— Да, дон, все будет сделано, — с поклоном сказал Терранова.
— Ну что ж, тогда я вас покидаю. Извини, Вик, дела, — виноватым тоном произнес Джо. — Лука тебе все расскажет, держи связь с ним. Желаю тебе удачи, береги себя.
Корсаков тоже встал, чтобы на прощанье пожать руку Джо, но тот обнял его и поцеловал в обе щеки. Судя по всему, Джо с годами почувствовал вкус к патриархальным сицилийским обычаям, что вполне соответствовало его продвижению по иерархической лестнице мафии. Когда дверь за ним закрылась, Корсаков пригласил Терранову занять освободившееся кресло и приготовился задавать вопросы. Глядя на низкий лоб своего визави, глубоко посаженные угольно-черные глазки, тонкогубый лягушачий рот и оттопыренные уши, Корсаков подумал, что строгий католический бог не вправе предъявлять к этому бедняге никаких претензий, ибо с такой внешностью ему оставалось только стать бандитом. Было сомнительно, что с подобным типом можно вести деловые беседы, однако Терранове удалось быстро развеять сомнения собеседника: не дожидаясь его вопросов, он вытащил из внутреннего кармана пиджака и разложил на столике аккуратно вычерченный от руки план района в Южном Бронксе, где находилась база Эдвардса и те места, которые Эдварде регулярно посещал. Толстым пальцем с несокрушимым ногтем Терранова тыкал в план:
— Это отель «Утренняя звезда», он там отделал себе апартаменты. У него есть дом и в пригороде, но там живет его мать, а сам он там бывает редко. Времени не хватает — каждый вечер он то напивается, то нанюхивается до одури. Говорят, будто наркоманы не пьют, но это, по-моему, ерунда. Вот здесь живет его подружка, вот здесь еще одна. А это бар «Луизиана» — тут он бывает почти каждый вечер. Очень популярное заведение, но белому туда лучше не соваться.
— А как насчет оружия? — спросил Корсаков. — Мне понадобятся хорошая снайперская винтовка и мощный пистолет.
— Все уже готово, — кивнул Терранова.
Он встал и открыл платяной шкаф. К внутренней стенке шкафа был прислонен стоймя деревянный чемоданчик для винтовки, а с вешалки свисала кобура, из которой виднелась рукоятка пистолета. Открыв чемоданчик5 Корсаков удовлетворенно, хмыкнул: оружие оказалось вполне профессиональным. Винтовка «ремингтон-700», калибр 7,62, оптический прицел «унертл» с десятикратным увеличением — это оружие Корсаков хорошо знал и ценил весьма высоко. Не разочаровал его и пистолет, извлеченный им из кобуры, — 10-миллиметровый «брен тен», мощная машина, сверкающая нержавеющей сталью. Видя удовлетворение Корсакова, Терранова заговорил:
— Где Эдварде будет ночевать — не угадаешь, к вечеру он всегда как шальной. Может пойти к какой-нибудь из постоянных подружек, или в «Утреннюю звезду», или останется в «Луизиане», там есть на втором этаже номера для гостей. Если будет более или менее в форме, то может подцепить девчонку и отправиться к ней. Иногда он и к матери ездит. С одной стороны, неплохо,, что он всегда крутится примерно в одном районе. С другой стороны, по улицам и перед «Луизианой», и перед «Утренней звездой» постоянно слоняются и люди Эдвардса, и просто всякие безработные бродяги, так что невозможно просто торчать там
