Самое время для любви

Чак поцеловал холмики грудей, пробежался пальцами и губами по восхитительной коже, а затем она потянула верхнюю пуговицу на его джинсах.

Легонько задела мужскую плоть, и реальность того, что они собираются сделать – уже делали – мигом вернула его на землю.

– Мэгги… – поднял голову Чак.

– Все хорошо, – успокоила она, прекрасно понимая ход его мыслей. – Нам обоим это необходимо.

Потом потащила его на себя, обхватила ногами и еще раз поцеловала.

– Мне это необходимо. Ты мне нужен, Чак.

Юбка уже исчезла. Каким-то образом Мэгги удалось от нее освободиться. Соблазнительница приподняла бедра, прижимаясь еще теснее, и Чак понял, что дурачит сам себя. При всем желании он никак не сможет остановить то, что они начали.

И помоги ему Бог, он к этому и не стремился.

Чак поцеловал ее с причудливой смесью эйфории и отчаяния, Мэг снова потянулась к джинсам и расстегнула молнию. А потом, Боже, коснулась напрягшегося естества.

Чак отстранился, сбросил мешающие джинсы и нижнее белье, она сняла бюстгальтер и стянула невесомые трусики.

Хотелось остановить время, навеки запомнить этот момент, сделать шаг назад и просто полюбоваться распростертой на постели Мэгги Уинтроп – обнаженной и жаждущей, жаждущей именно его. Воплотилась в реальность самая заветная, самая драгоценная фантазия.

Нельзя колебаться, нельзя позволить здравому смыслу взять верх. Потому что, начав думать рационально, он тут же осознает, черт побери, что единственно правильное – немедленно остановиться. Заставить себя оборвать это умопомрачительное безумие.

Мэгги потянулась к нему, он подался к ней, и оба распластались на кровати, кожа касалась кожи, мягкое тело – тугих мышц.

Такая хрупкая, такая прекрасная. Чак боялся раздавить ее, боялся ненароком причинить боль. И все же Мэг обняла его еще крепче, словно вес мужского тела совершенно не тревожил, словно она полностью ему доверяла.

Чаку хотелось касаться ее сразу и везде, руками и губами смаковать нежную кожу, тискать, ласкать и наслаждаться сладостной гладкостью. Он исследовал пальцами интимное местечко, Мэгги была влажной, горячей и готовой его принять. Толкнула его на спину и уселась сверху между сильных ног, мягкий живот уперся в отвердевшую плоть. Темные пряди накрыли обоих, как занавес, когда она подалась вперед и одарила его пылким требовательным поцелуем. Потом сдвинулась и проложила цепочку поцелуев по шее и груди. Ощущение было таким изысканным, что Чак услышал собственный громкий стон.

Он подхватил ее за талию и уложил на спину. Пушистые волосы рассыпались вокруг милого лица, почти черные на белой простыне.

Потом Мэг улыбнулась, в глазах плескалось немыслимое счастье.

Чак не сумел улыбнуться в ответ, не сумел вымолвить ни слова. Мог только целовать ее и молиться, что волны захлестывающих эмоций спадут, прежде чем он не выдержит и расплачется, как ребенок.

Сердце стиснуло, словно кулаком. «Господи помоги, Господи помоги, я не должен этого делать. Не имею права…»

– У тебя есть средство защиты? – прошептала Мэг. – Презерватив?

Чак покачал головой. Он не планировал и даже не мечтал, что такое в действительности произойдет.

Теперь они будут вынуждены остановиться. Нет другого выбора. Кажется, следовало бы почувствовать облегчение, но прилив разочарования был настолько острым, что Чак невольно зажмурился.

– У меня есть один в сумочке, – вспомнила Мэгги, отстранилась, спрыгнула с кровати и заметалась по комнате.

Почти мгновенно вернулась, разорвала пакетик из фольги и протянула ему резинку.

Но слишком поздно. Здравый смысл вернулся.

– Мэг, мы не должны этого делать.

Господи, еще бы тело послушалось разумных доводов. Ясно, что слова звучали бы куда внушительнее, не выкажи он столь явного доказательства влечения к ней.

В глазах Мэгги вспыхнуло нетерпение. Нетерпение, гнев и боль.

– Почему бы и нет? Кто сказал, что мы не должны получить желаемое? Кто, черт возьми, внушил тебе, что правильно, а что нет? Вот это правильно, – заявила Мэг, толкнула Чака назад на подушки, снова устроилась между его ногами, подалась вперед и прильнула к губам.

Поцелуй получился жестким, почти наказывающим, но она тут же смягчилась, порыв вспыхнувшей страсти закружил голову. Казалось невозможным, но он отвердел еще сильнее, когда Мэг прижалась к нему животом.

– И это правильно!

Она шевельнула бедрами, опустилась на Чака, и он одним плавным фантастическим толчком оказался внутри нее.

По-прежнему сжимая презерватив в руке.

– Мэгги… Боже!

Мэг откинула голову, оседлав и подпрыгивая, устанавливая ритм, от которого тут же зачастил его пульс, и Чаку показалось, что он сползает к краю обрыва, к невероятному свободному падению в собственный экстаз. Один только взгляд на тугую от страсти грудь, на дерзко торчащие восхитительные соски тут же усилил желание, и он почувствовал, как все быстрее и быстрее скользит к точке невозврата.

Никто, никто и никогда не доставлял Чаку такого наслаждения…

Он куда крупнее и мощнее, но, порабощенный собственными потребностями, бессилен сопротивляться Мэг. Он хотел ее. Нуждался в ней. Любил.

Любил настолько, что сумел поднять ее вверх и снять с себя.

Они не должны. Это неправильно.

Мэгги запротестовала и едва не устроила потасовку.

– Нет! Чак…

Он показал презерватив, скомканный в ладони.

– Эта штука не сработает, если останется в руке.

Мэг наблюдала, как Чак быстро нацепил резинку, и неуверенно улыбнулась. Она и правда испугалась, что он вознамерился остановить их и не позволить довести дело до конца.

Одним ловким движением Чак опрокинул ее на спину. Мэгги подалась к нему и широко раздвинула ноги, готовая полностью отдать себя. Он смотрел ей прямо в глаза, когда вошел в нее медленно, плавно, но так глубоко, что от нахлынувших эмоций у Мэг захватило дух, рот приоткрылся, взгляд стал мечтательным, веки затрепетали.

А потом она улыбнулась, и Чак понял, что на всю жизнь запомнит эти драгоценные мгновения.

– Это правильно, – пророкотал он. – Правильно.

– Да, – томно согласилась Мэг, прекрасные глаза наполнились слезами. – Я тоже так думаю.

Он снова поцеловал ее, в эти невыносимо нежные сладкие губы. Мэг подняла бедра, сильнее сжала мужскую плоть внутренними мышцами, и оба закричали, нарушив тишину тускло освещенной комнаты.

Чаку хотелось заниматься любовью долго и неспешно, чтобы этот момент длился вечно. Но Мэгги понукала все быстрее, все сильнее, все глубже. Он снова и снова толкался в нее, вновь и вновь заполняя собой, пока мир вокруг не растворился, и не осталось только здесь и сейчас, и только Мэгги.

Одна только Мэгги.

Она вскрикнула, и он почувствовал подступающий экстаз. Всепоглощающий, безумный, неодолимый. Мэгги, извиваясь, льнула к мужскому телу, ногти впились в спину.

Ее бурный оргазм подтолкнул Чака к краю, он взорвался, извергаясь наслаждением, пронзившим насквозь, как пушечное ядро. Наслаждением настолько сильным и горячим, что могло бы испепелить или сжечь на месте. Все связные мысли исчезли, остались только чувства, только тепло.