отношении всего вычурного и надуманного, но совершенно недостаточно в смысле положительного обоснования. В русской литературе к этому направлению должно быть причислено недавно вышедшее исследование С. А. Аскольдова «Мысль и действительность», также весьма ценное своей критикой идеализма и имманентного объективизма. — По тем же основаниям мы не рассматриваем отдельно гносеологических учений Спенсера и Авенариуса: у обоих ярко намеченная тенденция «интуитивизма» (имманентного реализма) переплетается, у каждого по–своему, с дуалистическими и психологическими предпосылками и потому не выдержана последовательно. О других представителях «реализма» см.: Лосский Н. О. Обоснование интуитивизма, 2–е изд., с. 143 и сл.
66
Изложенная выше неизбежная неадекватность содержания непосредственного восприятия мыслимому содержанию осуществленного знания предмета, конечно, есть нечта совсем иное, чем абсолютно адекватное отношение между содержанием осуществленного знания и содержанием самого предмета.
67
Необходимость на почве достигнутого «коперниканским переворотом» Канта монизма между «представлением» и «предметом» нового различения междутем и другим, т. е. обоснования в новой форме дуализма, который в искаженной форме утверждается догматической точкой зрения, образует одну из основных мыслей работ Ласка. Ср.: Losk. Die Logik der Philosophic und die Kategorienlehre и его же Die Lehre vom Urteil.
68
Это было убедительно показано Юмом. Ср.
69
Немецкий язык имеет здесь удобное слово «das Vorhandene» как отличное от Gegebenes. По–русски в слове «наличное» содержится указание на явность, тогда как нам необходимо подчеркнуть, напротив, скрытость, неявность этого непосредственного содержания сознания, поэтому приходится прибегнуть к несколько неуклюжему термину «имеющееся».
70
Строго говоря, всякое знание, как было указано выше в гл. 1, выходит по своему содержанию за пределы «данного» уже потому, что содержание понятий, в которых необходимо выражается всякое знание, не может считаться «данным». Но эту сторону вопроса мы для простоты можем здесь игнорировать. Удобство изложения вопроса требует, чтобы при обсуждении условий трансцендентного знания мы рассуждали так, как будто мы исходим из противоположного ему чисто имманентного знания. Что решение существа вопроса не страдает от этой «вспомогательной фикции» — это уяснится само собой из дальнейшего изложения.
71
Термин «имения», «обладания» часто употребляется в современной гносеологической литературе для обозначения отношения познающего к познаваемому, но им пользуются обычно либо как синонимом понятия «данности», либо в смысле, объемлющем это последнее понятие. Терминология, в известных пределах, есть дело вкуса. Мы считаем только необходимым отметить, что для нас термин «имения», «обладания» означает — в противоположность указанной терминологии — отношение непосредственной очевидности или наличности «неданного» в сознании, т. е. что совокупность непосредственно очевидного мы разграничиваем на «данное» и «имеющееся».
72
Как это превосходно показывает Джемс (Principles of Psychology, II, с. 134 и сл.). Ясность анализа Джемса страдает только от того, что всякое непосредственно имеющееся содержание сознания он без различия называет «ощущением».
73
С гениальной проницательностью и простотой это соотношение высказал Николай Кузанекий: «Negativa… praesupponit esse et negat. Id igitur esse, quod praesupponit, ante negationem est… Esse igitur quod negatio praesupponit utique aeternum est; est enim ante non esse». Dialogus de possest, Opera, Parisiis, 1514, v. I, fo. 182b.
74
Sophistes, 256Е—257С.
75
Относительность отрицательного суждения, т. е. логическая равнозначность его положительному суждению с соответственно иным содержанием, хорошо показана, независимо друг от друга, двумя современными авторами: Н. О. Лосским в статье «Психологическая и логическая сторона положительных и отрицательных суждений» в журнале «Логос», 1912, и A. Reinach’OM (Zur Theorie der negativen Unteile, Munchener Philosophische Abhandlungen, Leipzig, 1911).
