бланкового валета. Или: открытие в торговле «одним в масти» демонстрирует двенадцать–четырнадцать очков, сидя на линии Юг–Север, и шестнадцать–восемнадцать очков, сидя на линии Запад–Восток, за исключением четных сред, когда показывается шестерка бубен.
Но мне так никогда и не удалось изобрести ничего радикального и столь впечатляющего. Я по-прежнему являюсь приверженцем натуральной системы торговли, когда открытие бубны означает только одно, хоть стреляйте меня, но – это наличие хорошей бубновой масти; открытие одного без козыря показывает регулярную руку и т.д., все предельно просто. Быть может, я и кажусь наивным, но не более чем один джентльмен с Юга, заявивший мне однажды (и я воспринял это, как комплемент): «Я согласен с вами мистер Горен. Если человек заявляет трефу, у него должна быть трефовая масть. Та, что придумал Господь вместе с тремя основными мастями для игры в карты».
Когда кто-то пытается внушить мне, что суперсложность – верный путь к победному бриджу, я вспоминаю год, когда моя команда в числе четырех национальных команд играла в чемпионате Кливленда. Однажды мы уже выигрывали этот турнир, выиграли мы его и на этот раз, но вряд ли найдется хоть один бриджист, который сможет забыть тот потрясающий вечер. Наша команда была в ударе: тридцать шесть сдач и ни одной даже малюсенькой ошибочки. Команда, занявшая второе место и близко не смогла подойти к нам. Ну и, конечно, – неизбежное замечание кибитцера, наблюдавшего за мной весь матч: «И что в нем великого», – услышал я краем уха. – «Он не сделал ничего, что не удалось бы и мне». Я вряд ли когда-либо смогу забыть эту ремарку. До конца моей карьеры она так и осталась самым теплым комплементом в мой адрес.
Великолепный британский игрок С. Дж. Саймон вспоминал схожий случай, доказывающий несомненные достоинства более простых натуральных систем. В одном из матчей к ним с Гаррисоном Греем пришли железные девять взяток, ни больше, ни меньше, они их заказали и, естественно, взяли. Чуть позже, пара бид-мастеров, вооруженных новейшей автоматической системой обмена информации, оплакивала тот факт, что в этой же самой сдаче после пяти раундов торговли они достигли контракта в «четыре червы» и сели без двух. Их естественным желанием было узнать, каким, наверное, одному Богу известным, способом Саймону и Грею удалось достичь контракта в «три без козыря» на этих руках. На свет извлекли протоколы и оказалось, что торговля Саймона и Грея проистекала следующим образом:
Север Юг
1БК 3БК
Я не стану уверять вас, что наши результаты в Кливленде или Саймона–Грея в Англии нельзя было достичь с помощью другой системы торговли. Конечно, можно, но – с помощью усложненной опасной торговли с ловушками и западнями и только с партнерами, улавливающими малейшее колебание вашей мысли. Насколько я понимаю, основное отличие Стандартной Американской системы (иногда, ее не совсем точно называют системой Горена) и различными экзотическими системами, вращающимися в вечно бурлящем мире бриджа, заключается в том, что, пользуясь последними, тратится гораздо больше энергии и требуется гораздо больше концентрации мысли, нежели, применяя натуральные системы, дающие тот же результат без малейшего учащения вашего пульса. Разрешите повториться и подчеркнуть: я не отрицаю безоговорочно все искусственные системы с их слабыми бескозырными открытиями, полублоками, сильными открытиями одной трефы и слабыми прыжками для показа поддержки. В руках искусных и опытных партнеров эти системы, как правила, приведут вас, куда требуется. Но доставят они вас в конечный пункт окольным и трудным путем.
Открытие 1БК – может ли оно подвести?
Краеугольным камнем многих искусственных систем является слабое открытие одним без козыря. За этим стоит определенная логика: ваша собственная рука довольна слаба, сила в пределах 11–12 очков, следовательно, у оппонентов есть очень возможный гейм; следовательно, открытием одним без козыря вы отнимаете у них полезное пространство для обмена информацией. Согласен, это не самая худшая и не самая строгая логика, которую мне довелось слышать, но прикиньте вероятность риска, которому вы подвергаетесь. Предположите, что у партнера минимум очков, а ваши 11–12 очков представляют всю силу обеих рук. Если теперь вас законтрят (а контра на БК-контракт всегда штрафная, но не информационная), вы можете серьезно пострадать.
Я вспоминаю год, когда очень мощная команда Ивара Стакгольда и Леонарда Хармона в одном международном матче понесла очень серьезные потери, используя слабые БК-открытия. Другой случай произошел с одной английской командой в международных соревнованиях на Бермудах. После неудачного дня они вошли на следующее утро в игровой зал, сделав следующее заявление: «Джентльмены», – провозгласил один из них,– «мы просим внимания. Требование к открытию одним без козыря по нашей системе основывалось на 11–12 очках. Отныне мы повышаем его до 12–13 очков». Потряся мир этим революционным преобразованием, команда продолжала нести потери из-за слабых БК-открытий.
Наверное, есть что-то в этих заявках, если они продолжают снова и снова появляться на сцене бриджевой жизни. С точки зрения исторической ретроспективы – это одна из старейших заявок в бридже. Она уже тогда стала древней, когда многие из новоявленных «изобретателей» еще не успели появиться на свет божий. Тридцать лет назад, во время наших поездок по Филадельфии мой друг, дантист Д-р Леон Алтман, один из моих самых любимых и постоянных партнеров, с веселой отрешенностью практиковал слабые БК-открытия. Всякий раз, как док. открывал торговлю одним без козыря – это просто являлось сигналом, что торговля началась; по крайне мере, мы могли сказать, что карты за столом легли более или менее равномерно.
Слабые БК-открытия столь же давняя конвенция, что и история с Лохнесским монстром и, подобно старушке Несси, «переоткрываются» каждый год.
Не забываем ли мы о чем-то?
Как часто появляется искушение предположить, что высоко-ненатуральные системы, основанные на высокоуровневых заявках со слабыми руками и умеренными анонсами с сильными руками, есть просто механизмы торговли, требующие большей концентрации внимания, с одной стороны, способны сделать представляющих их игроков богатыми людьми, с другой. Все подобные попытки заранее обречены на неудачу. Так как каждый, кто стремился радикально изменить бридж неизбежно терпел фиаско. Любые преобразования должны происходить постепенно, поскольку бридж – это игра коммуникаций и суждений, а не игра прихотей и измышлений. Если у вас иное мнение, понаблюдайте за игрой старых «волков», играющих без всякой системы, каких-либо конвенций или искусственных заявок. Они просто сидят, смотрят в свои карты и играют. Они быть может считают свои руки определенным образом, а быть может и нет, то есть вообще не считают и заявляют масти, которые им нравятся. Но они знают твердо, какая карта какую может побить; они знают, что туз берет короля, а король берет даму и, таким вот образом, потихоньку и продвигаются. Но, что самое важное, – они получают массу удовольствия.
Для контраста мне хочется поделиться опытом моих британских коллег Теренса Риза и Джероми Флинта. Перед поездкой на чемпионат Европы они взяли на вооружение собственную систему «Малый мажор», чтобы хоть как-то бороться с дюжиной относительно частных систем, с которыми им придется столкнуться. Теперь я думаю, а не было ли это крайним абсурдом. Я не собираюсь критиковать Риза и Флинта – это великие игроки. Но не граничит ли это с нелепостью, ведь им пришлось целиком разрабатывать новую ненатуральную систему для одного международного турнира? И не наделать в дальнейшем при ее использовании кучу ошибок: система «Малый Мажор» очень новая и очень ненатуральная. Вот посмотрите:
♠T105 ♥972 ♦TB642 ♣52
Открытие торговли: одна черва (триплет в черве и есть тот самый малый мажор, отсюда и название). Заявка показывает одну-три карты в мажоре, семь-одиннадцать пунктов и пятерка в миноре. Это все, что я
