такие настроения нужно было вышибать контрпропагандой и срочно.
Политика державности и патриотизма была начата еще Сталиным, Жданов ее развил. Основой новой пропаганды стала модернизированная, скорее даже, 'советизированная', великорусская идеология. Советский Союз позиционировался как продолжение исторической России. Принципиальным моментом советского патриотизма стало сочетание любви к Родине и строительства коммунизма, что стало идеологической находкой – подчеркивая величие русского народа, общественному сознанию внушалось, что только у такой действительно великой нации мог появиться ленинизм.
Историю страны в очередной раз пересмотрели. Теперь историческое полотно стало подкреплением советского патриотизма, а на эту кальку отлично ложилась и старая, царская еще, пропаганда и новая советская мифология. В книгах, статьях и фильмах о гражданской войне интервенты отныне не столько боролись с коммунизмом, сколько пытались разделить Россию на колонии. И большевики выступали уже не только в качестве поборников всемирной революции, но и 'собирателей земли Русской', наследников великих князей и царей. Александра Невского уже не называли 'классовым врагом', царя Петра I 'деспотом и самодуром, по недоразумению названным Великим', а прошлое страны 'смесью византийской подлости и монгольского варварства'. Вернули и героев-полководцев Суворова, Кутузова, Ушакова, Нахимова, Скобелева… Пересмотрели и взгляд на первую мировую, еще недавно именовавшуюся исключительно 'империалистической'. Теперь основой для ее описания стали положения о 'спасении русской армией французов в 1914', 'братской помощи Сербии', Брусиловском прорыве, героизме позиционной войны и предательстве Англии.
Патриотом объявлялся разделяющий политику советского государства и идеи коммунизма. Разумеется, русский или 'русифицировавшийся', принявший русскую культуру как свою, в чем помогала усиленная русификация. Одновременно началась жесткая борьба против любых проявлений национального самоутверждения, вплоть до теории 'неизбежного слияния национальных языков', на базе русского, конечно, признанного 'языком межнационального общения, сплачивающим все народы Союза ССР'. И это была не просто теория, делопроизводство на языках национальных республик постепенно вообще отменялось. Сколько важности придавалось русификации, можно судить хотя бы по тому, что даже количество часов русского языка в национальных школах определялось специальным, дополнительным постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 19 марта 1938 года.
Идейную конструкцию ВКП(б) планировалось укрепить новыми несущими элементами, в том числе позитивным образом Русской Православной Церкви и многими положительными образами дореволюционной России, особенно в произведениях писателей и кино. С Церковью события не форсировали, а вот кино… В 1937-39 годах на экраны вышли 'Суворов', 'Ушаков', 'Петр I', 'Александр Невский', трилогия о Киевской Руси: 'Вещий Олег', 'Святослав-Победитель', 'Князь, сын рабыни'. Картины рассказывали о противостоянии с внешними врагами, походах к Царьграду, на Балканы, Восток, сплочении власти и народа перед лицом опасности. Прославление русской истории стало новым 'социальным заказом'.
Наиболее популярным стал фильм о князе Владимире – 'Князь, сын рабыни'. Фильм отличало большое количество сцен-поединков Владимира и богатырей со всевозможными противниками и сентиментальная история о страданиях любимого, но незаконнорожденного сына правителя и его матери-рабыни. Сценарий строился не столько на истории, сколько на былинах о 'Владимире Красно солнышко' и богатырях, с добавлением линии о сыне князя и рабыни, близком к чаяниям простых людей и свергающем в финале во главе народного восстания 'плохих правителей – угнетателей', что выглядело вполне уместно и для догматичных коммунистов.
В РККА разрешили ношение царских наград, полученных за войну с Японией и Центральными державами. Ходили слухи, что это придумал Буденный, столкнувшийся в Югославии с иностранными военными, увешанными орденами, тогда как у советских военных на кителях было лишь по нескольку советских наград. Первым случаем появления с царскими и советскими наградами стало представление главы военной миссии в Белграде Игнатьева королю Югославии.
Поворот в идеологии отмечала и советская, и зарубежная пресса. Оценки, разумеется, выглядели по разному, для 'Правды', типичной стала лексика, объединяющая русское и советское, как на второй полосе газеты от 22 февраля 1939 года:
'Впервые в истории, широкие народные массы увидели в государстве не орудие своих классовых противников, а орган власти народа, взявшего свою судьбу в собственные руки. В этих условиях и возник советский патриотизм, как новое явление, принципиально более высокое, чем патриотизм, проявляющийся на предшествующих ступенях развития общества. В нашем патриотизме, любовь к своему народу и своей стране сливается безраздельно с любовью к своему государству, с пламенной преданностью советскому общественно-политическому строю, его основателям Ленину и Сталину и верному продолжателю их курса – товарищу Жданову. Принципиальным моментом советского патриотизма является неразрывное сочетание любви к Родине и беззаветной преданности марксистско-ленинской линии, идеалам коммунизма.
'Советский патриотизм должен стать сердцевиной всей идеологической работы. 'Патриотизм – наша тема' – стоит сегодня перед всеми работниками искусства. Есть преемственность, великая преемственность великолепных традиций великого русского народа, великой державы' – сказал в речи на съезде советских писателей товарищ Жданов'.
Подобный тон звучал и в эмигрантской прессе, известный эмигрант-публицист В.В. Шульгин отмечал:
'В Советском Союзе теперь державно-патриотический подход, представлявший собой, по сути, 'имперский шовинизм с коммунистической лакировкой' стал доминирующей темой пропаганды. Трилогия 'Советская власть, коммунизм и народность' наконец-то заменила лозунги мировой революции. При этом Советская власть переродилась в модернизированную общину – общину, приведенную в соответствие с новым временем'.
Союзники советский курс одобряли, лаконичнее всего в интервью агентству ГАВАС, это сформулировал Петэн:
'Жданов – русский революционер и патриот, лишенный устремлений к мировой революции. Он ведет свою страну к восстановлению великой исторической роли России в мире. Такая политика Советского Союза доказывает глубокие изменения, происходящие в стране' – заметил президент Республики маршал Петэн по поводу изменений в России'.
А противники имели противоположное мнение:
'The Tames' от 22 февраля 1939 года:
Но на британцев в СССР внимания не обращали, тем более что на повестке вновь встало сотрудничество с Рейхом. Против Польши.
В марте события понеслись вскачь. Восьмого Гитлер потребовал от Польши передать Германии вольный город Данциг и открыть 'польский коридор'. Польша требования отвергла.
11 марта Рейх аннексировал Мемель, принадлежащий Литве, и принудил правительство Литвы подписать двусторонний договор. В тот же день, Великобритания, Германия и Голландия заключили соглашение о взаимопомощи.
К середине марта закончились переговоры Германии с Англией, Францией и СССР. В Лондоне их вел лично Геринг, второе лицо в Рейхе. Британия гарантировала невмешательство в германо-польский конфликт, 'в случае если немецкая сторона не станет выступать агрессором'. Французы воевать из-за Польши тоже не намеревались, Москва обещала выполнить свои прежние обязательства.
К нападению на Польшу политических препятствий не существовало, Варшава загнала себя в изоляцию. Требовался повод, и он нашелся. Поляки не отказывались от претензий на Тешинскую область, и 'Тешинский добровольческий корпус' не распустили, хотя теракты в Чехословакии прекратили. Пражские соглашения, предоставившие гарантии Чехословакии, обязывающие стороны к взаимной поддержке, если одна из них будет втянута в войну с любой страной, в результате оказания помощи Чехословакии, пришлись
