плещется по деревне, а затем разломами жаркого воздуха, с каждым новым ударом наращивая потустороннюю жуть, начинает где-то в самом сердце огня бить колокол, и зловещие куклы, мечущиеся с факелами по улице, падают одна за другой.
Погибли, вероятно, все нападавшие. По данным следствия, которое проводилось сразу же, по горячим следам, причиной их смерти послужил разрыв сердца, и сам этот факт, безусловно, свидетельствует о вмешательстве в ситуацию неких “сверхъестественных сил”.
Китеж тем не менее был уничтожен практически полностью, Сохранился лишь десяток домов, разбросанных на спуске к реке. Их, видимо, уберегла полоса серо — песчаной земли, широкая, совершенно безжизненная, где не росли даже кусты.
Поразительно, что нисколько не пострадала церковь. Выгорели грязь, слой краски, разводы плесени, скопившиеся от дождей, но сама церковь, видимо, очищенная огнем, просияла в первых лучах плотью божественной теплоты. Она была точно вылеплена из солнца. Обтекала ее, лелеяла утренняя воздушная голубизна. Вскрикивали над ней беспечные птицы, и в сердце пустоши, окруженная гарью развалин, из щелей которых еще сочился блеклый тлеющий дым, она казалась действительно “неопалимой купиной” — знаком и залогом того, что есть в жизни вещи сильнее смерти, безумия и огня.
Наверное, она стоит там до сих пор.
За лесной глухоманью — среди трав, среди пения птиц.
Только найти этого места уже не может никто…
Больше всего, разумеется, у нас свидетельств о чудесах. О тех странных, загадочных, невероятных феноменах, которые непрерывно сопровождали шествие Девы. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Людям свойственно запоминать не стертую до серой жвачки обыденность, которая залепляет мозг, а пугающие, неожиданные отклонения от нее. Причем здесь невозможно отделить правду от вымысла. В Средние века, например, множество самых разных людей — от косноязычного крестьянина до феодала, от чумазого ремесленника до епископа, блистающего крестом, — могли с чистым сердцем поклясться, что своими глазами видели демонов. И ведь они их действительно видели! Коллективное подсознание, особенно выведенное трансценденцией в область высоких религиозных температур, способно сделать реальностью все что угодно. Даже то, что в принципе не может существовать.
Аналогичная трансформация, вероятно, происходила и с мифологией Девы. Уже Ботаник, записавший подробный рассказ о трагических последних часах Уральского Китежа, отмечал, что, выйдя вновь из огня, Дева приобрела некую магическую бесплотность. Выглядела она как абсолютно живой человек, но при попытке коснуться ее рука проходила сквозь тело, как сквозь голографическое изображение. Правда, некоторое сопротивление все-таки ощущалось — будто внутри “фантома” находился горячий плотный туман. И те несколько заболевших в походе, которых Дева исцелила просто наложением рук, тоже, по их словам, ощущали стекающее с ее пальцев “электрическое тепло”. К тому же в сумерках Дева начинала как бы слабо светиться, а в темноте, что подтверждается свидетельствами сотен людей, от нее исходило призрачное серебряное сияние — впрочем, не слишком сильное — так светит луна сквозь перистые облака. Имя “Светлая Дева” появилось у нее уже через несколько дней.
Если же, перейдя на язык доказуемых материалов, обратиться к тем чудесам, которые Деве приписывают, то, отсеяв множество слухов один фантастичней другого, можно выделить только два действительно достоверных феномена.
Прежде всего это “тайные тропы”, которыми Дева вела свою “армию”. Утром пятого сентября ополчение Девы (на самом деле — не более восьмидесяти человек) выходит из Китежа, расположенного где-то севернее Ишима, а уже к вечеру этого же долгого, трудного дня входит в Тюмень. Расстояние, между прочим, около трехсот километров. Далее следует колоссальный бросок: Тюмень — Свердловск — Пермь, который “армия” Девы проделывает всего за четверо суток, и затем еще более непредставимый маршрут: Пермь — Ижевск — Йошкар-Ола — Арзамас. В Арзамасе Дева дает “армии” двенадцатичасовой перерыв, а уже в середине следующего дня после энергичного марша выходит к стратегическому мосту на Оке. То есть на всю дорогу длиною более тысячи восьмисот километров потрачено, даже если учитывать время стоянок, около двух недель. Средняя скорость движения — примерно сто пятьдесят километров в день. И это пешком, своими ногами, без каких-либо транспортных средств. Ничем, кроме чуда, объяснить данный феномен нельзя.
А другое вполне достоверное мистическое явление наблюдалось при переправе “армии” через Оку. Когда по колонне, двинувшейся через мост, ударили пулеметы (кстати, кто поставил заслон — армия, спецвойска МВД, Православный корпус, — выяснить так и не удалось), то из хаоса кричащих и мечущихся людей, “ищущих спасения и не находящих его”, вышла Дева — ей, вероятно, пули вреда причинить не могли — и выставила ладони навстречу грохочущей смерти. Далее показания очевидцев слегка расходятся. Кто утверждает, что мир оделся в такой ослепительный свет, что на мгновение превратился в свой негатив: белое стало черным, и наоборот, а кто, напротив, слышал непереносимый, совершенно нечеловеческий звук, от которого весь окрестный ландшафт задрожал, как мираж. В действительности это значения не имеет. Видимо, диапазон наших “естественных чувств” слишком мал, чтобы воспринимать этот трансцендентальный регистр. В всяком случае, пулеметы сразу умолкли, точно захлебнувшись свинцом, а когда авангард ополчения, следующий за Девой, ступил на другой берег и осторожно обогнул брустверы, воздвигнутые из мешков с песком, то узрел примерно два десятка людей — лежащих или пристроившихся на камнях, но при этом оцепеневших, как манекены. Причем стоило к ним прикоснуться, и они расползались в тухлую зеленоватую слизь.
Данное явление было очень подробно задокументировано: журналисты сопровождали шествие Девы на большей части пути; было сделано множество фотоснимков самого высокого качества, ролики и скриншоты, профессиональные и любительские, были выложены в Интернет. Его, как и транспозицию по “кротовым норам”, хронику которого фиксировали местные СМИ, нельзя отнести к иллюзиям коллективного подсознания — это реальный факт, и относиться к нему следует именно как к реальному факту. При этом вся остальная красочная мифология, заполонившая в этот период блоги и страницы газет: волки в железной шерсти, якобы рыскающие по вологодским лесам, огнедышащий трехглавый дракон, вылезший из пещеры под Ставрополем, даже плазменный свет, вспыхнувший в небесах при подходе “Амурской армии” к Владивостоку, можно смело отнести к разряду легенд, возникающих при любом революционном преобразовании. Точка зрения социопсихологов группы “Норд” о ментальной трансформации бытия, вызванной “архетипическим сдвигом”, и “необратимом погружении этноса в реликтовую магическую реальность”, конечно, привлекает многих своей концептуальной экстравагантностью, но относится, по- видимому, к разряду тех же художественных мифологем, что и сотворение мира за шесть дней, только упакованных в научную терминологию и производящих поэтому впечатление на неподготовленные умы.
Не будем придавать легендам слишком большого значения. Главный вопрос, который стоит сейчас на повестке дня, — это что дальше? Каким будет новое, трансформированное бытие? Каким станет новый народ, всплывающий ныне из хаотического распада истории?
Или если перевести это на более конкретный язык, то в чем заключаются принципы новой самоорганизации общества? Каковы социальные механизмы, обеспечивающие его стабильность? Что создаст мотивацию, ориентирующую его на нравственный позитив?
Не следует, как нам кажется, излишне уповать в этом смысле на бога. (Или — на трансцендентный детерминизм, автоматически обеспечивающий человечеству восхождение по “этической лестнице”). Да, конечно, сейчас в “освобожденных районах” царит некая мировоззренческая пастораль: чиновники, оставшиеся при должностях, заботятся о рядовых гражданах, как о членах своей семьи, бизнес, мелкий, средний и даже крупный, передает значительную часть прибыли для общественных нужд, криминогенность, если верить сведениям, поступающим с мест, снизилась практически до нуля. Возникает нечто вроде настоящего “царства божьего”, нечто вроде подлинного социализма, каким он представлялся пламенному воображению своих великих творцов. Все счастливы, все по-братски возлюбили друг друга, каждый готов помочь, и нет в его сердце места для зла.
Однако сколько такая ситуация будет существовать? Какое время отпущено нам, чтобы утвердить жизнь небесную в жизни земной? И если вдруг источник, породивший ее, вновь погрузится во мрак, то хватит ли у нас сил, чтоб удержать его эхо по эту сторону бытия?
Уверенности в этом, разумеется, нет. Мир как творение человека не может состоять только из праведников. Взаимодействие с богом требует такого экзистенциального напряжения, такой чистоты души,
