ухаживать. Как бы отбивать.
– Не знал, что они были знакомы, – проговорил майор и сделал запись в своем блокноте.
– Они это не афишировали.
– И чем же закончилось все между ними?
– А ничем. Она ему отказала.
– Почему, как думаете?
– Раскусила, наверное. Бабы, они ведь чувствительные. Фальшь хорошо распознают.
– Да бросьте. Если б было так, женщины не попадались бы на удочки альфонсов, аферистов.
– Им просто нравится обманываться. Это знаете на что похоже? Вот я, когда маленький был, верил в Деда Мороза. Впрочем, как и все дети. Но когда мои сверстники уже перестали верить, потому что узнавали в дедушке с бородой то папу, то учителя физкультуры, я еще верил! Не потому, что был идиотом или каким- то уж очень наивным. Просто мне хотелось в него верить. И я думал, за это Дед Мороз, который все-таки существует, не к ним придет, а ко мне. К ним папа в бороде или физкультурник, а ко мне – настоящий.
– То есть вы считаете: женщины понимают, с кем связались, видят фальшь, но намеренно этого не замечают, потому что им нравится верить в чудо? Типа, всех обманули, а со мной так не поступят?
– Как-то так…
– Так что же мешало Ксении поверить Козловскому? Это же чудо – когда обычную девчонку, не звезду, не королеву красоты, миллионер замуж зовет?
– Не любила она его, вот и все. Но если б верила, то, возможно, вышла бы замуж и без любви.
– Вы сами догадались или вам сказал кто?
– Это мое предположение. Но я могу ошибаться. Вы лучше у нее спросите.
– Обязательно. А за что Козловский ненавидел Старикова?
– Тот его травил все пять лет учебы.
– И только-то?
– Может, еще что-то было, да он мне просто не говорил. Мы все же не близкие друзья. И даже не приятели. Так… Хорошие знакомые… Были.
– А зачем Козловский позавчера заходил к вам в офис?
– Откуда вам это известно? – удивился Лаврентий.
– Его водитель сообщил. Аристарх сам по Москве не решался передвигаться, нанял человека.
– Деловой визит. Мы подписали кое-какие бумаги.
– До этого вы вместе обедали, ведь так?
– Да. Но встретились случайно.
– Что он ел?
– При мне – рис с овощами.
– В туалет отлучался?
– Ну и вопросики… Не помню я.
– А вы попытайтесь.
– Вроде нет. А что? – И тут до него дошло: – Вы думаете, я что-то всыпал в его рис, когда он отлучался?
Назаров многозначительно промолчал.
– Вы бы лучше девушку допросили. Дочку Старикова. По-моему, она из породы тех, о ком говорят – «в тихом омуте черти водятся». К тому же Козловский вчера утром был у нее дома – трави сколько хочешь.
– Вы, между прочим, тоже вчера с Козловским обедали.
– Я и еще четверо.
– Я в курсе. С остальными тоже будем разговаривать…
– Если вы думаете, что кто-то из нас во время обеда подсыпал в еду Аристарха отраву, то вы ошибаетесь. Мы были друг у друга на виду. И сделать это незаметно…
– Это смотря чем отравили. Порой трех секунд достаточно, чтобы…
– Вот когда вы узнаете, чем отравили, тогда и приходите! – рявкнул Лаврентий, уставший от допроса. – Только в следующий раз я буду не один, а с адвокатом.
Тут в кабинет вплыла секретарша с подносом.
– Ваш чай, Лаврентий Семенович, – прочирикала она.
– Унеси!
Девушка растерянно заморгала, но исполнила приказ беспрекословно.
– У вас все, товарищ майор? Или вы сейчас господа?
– Хоть горшком назовите, только в печь не ставьте, – усмехнулся Назаров.
– Так у вас все?
– Пока да.
– Тогда прощайте.
– До свидания.
Назаров неспешно поднялся и зашагал к двери. На полпути он остановился, обернулся и задумчиво сказал:
– Я вот все думаю…
– Это вы правильно делаете, думать вообще полезно, – съязвил Лаврентий.
– Ладно женщину, что на юбилей к Старикову явилась, те двое выгораживают… Но вы-то зачем?
– Мы с ней не знакомы.
– Лично нет. Но… – Назаров многозначительно помолчал. – У вас ведь феноменальная зрительная память, так?
О да, у Кондрашова была потрясающая память. Но только на лица и цифры. Человека, которого видел один раз и мельком, он запоминал на всю жизнь. А еще помнил все даты, в том числе исторические, суммы сделок, количество потраченных на что-то денег. А вот слова он запоминал с трудом. Поэтому его язык был так скуден, а учение плохо ему давалось. Козловский поэтому не любил читать. Не нравилось чувствовать себя дураком, встретив незнакомое слово. Фильмы любил, это да. Комедии и шпионские триллеры.
– Память хорошая, не жалуюсь, – сдержанно ответил он Назарову.
– И вы просматриваете досье всех, кого принимаете на работу?
«И про это знает!» – мысленно удивился Кондрашов.
В детстве Лаврентий мечтал стать разведчиком. В молодости об этом забыл. Но в зрелые годы вспомнил. И сделал шпионаж своим хобби. На всех руководящих работников составлялось подробное досье, которое Кондрашов внимательно изучал. Это и для бизнеса полезно, знать все о тех, кого на работу принимаешь, и интересно. Еще Кондрашов развлекался тем, что покупал всевозможные шпионские «примочки»: жучки, прослушки, детекторы поля, разработанные, чтобы жучки и прослушки выискивать. А также игрушки повеселее: всевидящие лампочки, зажигалки-фотоаппараты, очки, позволяющие видеть сзади, и как ребенок забавлялся с ними. Сейчас, например, в его руках была ручка-диктофон, и Лаврентий записывал их беседу.
– Так что с досье, господин Кондрашов? – не отставал Назаров. – Просматриваете все?
– Это физически невозможно.
– А руководящих работников?
– Стараюсь, но не всегда получается.
– Досье директора благотворительного фонда помощи детям из неблагополучных семей, что учредили два месяца назад, видели?
– Скорее всего.
– Там две фотографии.
– К чему вы ведете?
– Мы установили личность той женщины, которая явилась на день рождения Старикова без приглашения.
– Что вы говорите?
