Увидев жестокую расправу над своим приятелем, Малюта зарыдал как ребенок и стал умолять, чтобы мы его не резали. Я человек покладистый и если меня хорошо попросить, то я всегда иду человеку навстречу. Растроганный скулежом Малюты, я выполнил его слезную просьбу и не тронул даже пальцем. Мы с Павлом покрепче связали насильника Марии и закопали живьем, положив сверху труп его подельника.
Даже если ты последняя сволочь и зарабатываешь на жизнь, убивая людей, то не делай из этого забавы, истязая ради удовольствия свои жертвы! Знай, что когда-нибудь тебе придется за все ответить сполна, и ты захлебнешься кровью невинных жертв, проклиная тот день, когда появился на свет. Так устроен Мир со дня его сотворения! 'Око за око, зуб за зуб' – заповедано нам Господом в 'Ветхом Завете', а все 'либерастические' отмазки придуманы для баранов, чтобы их было проще стричь! В Чечне я был свидетелем весьма поучительного случая на эту тему. Наши саперы поймали четырнадцатилетнего парнишку за установкой фугаса и, надавав ему по шеям, просто отпустили. По заведенному порядку пацана нужно было сдать особистам, но тогда с парнишки спросили по полной программе, а саперы всего неделю как прибыли в зону боевых действий и еще не успели хлебнуть лиха. На следующий день эти же саперы подорвались на другом фугасе, установленном этим же пареньком. Тогда погибло четверо бойцов и еще семь человек получили серьезные ранения. На этот раз малец получил свое, а вместе с ним и вся его семейка, которая зарабатывала на жизнь установкой фугасов. Не пожалей ребята того паренька, может быть сами остались живы, да и семья малолетнего террориста скорее всего уцелела, а так проявленная ни к месту жалость закончилась большой кровью.
Допрос пленника обогатил меня новыми знаниями о новгородских политических раскладах и личности козла, который решил купить себе живую игрушку. Позарился на нашу Машу единственный сын бывшего новгородского посадника (мэра города избираемого на вече на полгода) боярина Василия Глазоемцева, двадцатилетний Димитрий. Если верить словам Малюты, то заказчиком похищения оказался 'мажор', победивший на аукционе 'Гюльчатай открой личико'. Боярич Димитрий являлся единственным наследником новгородского олигарха, поэтому родители ему ни в чем не отказывали. Боярин Василий Глазоемцев был полностью занят политической борьбой и умножением семейного богатства, поэтому сына воспитывала мать.
Боярыня Градислава (крещеная как Мария), в единственном чаде души не чаяла и в результате вырастила из сына настоящего морального урода. В повседневной жизни Димитрием руководило только одно слово – 'хочу', ибо ему ни в чем не было отказа, а на втором месте стояли 'понты', которыми он мерялся с другими представителями новгородской 'золотой молодежи'. Поэтому заморской 'гишпанке' была предназначена роль очередной, дорогой сексуальной игрушки, которой можно было похвастаться перед приятелями.
Малюта, спасая свою шкуру, много чего порассказал о забавах новгородских 'мажоров' и незавидной судьбе похищенных по их приказам девиц. По его словам в Новгороде образовался клуб молодых богатых извращенцев, которые начитались книг о римских оргиях и стали подражать нравам, царившим во времена Калигулы. Для этих целей у этой компании имелась снятая в складчину охотничья усадьба, где юнцы развлекались в стиле 'Синей бороды', ну а Малюта с коллегами подчищал за своими хозяевами следы их преступлений.
Я поинтересовался у пленника будущей судьбой 'гишпанки' и получил ожидаемый ответ. Обычно, после того как боярич с приятелями наиграется и получит свое, недавний предмет вожделения ждала весьма не завидная участь. Скорее всего, Марию припустили бы через охранников, а потом по-тихому удавили где-нибудь на конюшне, а тело утопили в Волхове.
Помимо личных поручений княжича Малюта выполнял у боярского воеводы по прозвищу Тур всю грязную работу подобного рода и находился у него в чести и доверии, а поэтому был в курсе многих семейных тайн рода Глазоемцевых. Видимо заплечных дел мастер почувствовал, что пришел час расплаты и вываливал на меня всю грязь, накопившуюся в душе, чтобы хоть как-то потянуть время. Однако я не священник чтобы отпускать грехи всякой сволочи, поэтому слушал исповедь Малюты с плохо скрываемым отвращением.
Полученная в результате допроса информация меня не радовала, так как мы невольно влезли в грязные тайны хозяев Новгорода, от которых лучше держаться как можно дальше. Если наши с Сиротой проделки выплывут на белый свет, то не сносить нам головы. Правда, я не особо испугался, так как 'снявши голову, по волосам не плачут', а жить в постоянном страхе невозможно, да и глупо.
Расправившись с Малютой и его приятелем, мы с Павлом решили не мародерствовать и не соблазнились вещами покойников. Конечно, серебро из кошельков мы вытрясли, но остальные трофеи похоронили вместе с хозяевами, уж очень приметными оказались оружие и доспехи. Лошадей тоже пришлось бросить, сняв с них предварительно седла и сбрую. Конечно, кони наверняка попытаются вернуться в свою конюшню, и по правилам следовало их убить, но животные, ни в чем не виноваты и у меня просто не поднялась рука. Конечно, я поступил глупо, но будем надеяться, что на бесхозную скотину кто-то позарится и умыкнет бесхозное имущество, а это собьет расследование с нашего следа. Пропавших дружинников наверняка станут искать, но в первую очередь грешить будут на известных врагов Малюты, а рыльце у него в пушку. Если сбросить со счетов свойственную людям в подобных ситуациях паранойю, то мы с Сиротой в этом деле не засветились, а поэтому находимся в самом конце списка подозреваемых.
Пока я обдумывал возможные расклады и анализировал обстановку мы выехали из леса и впереди показались окраины посада. Лошадь, почувствовав скорое возвращение в конюшню, бежала резво без понукания. На очередной выбоине телегу сильно тряхнуло, и я невольно выругался. Сирота видимо заметил, что я отвлекся от дум и обратился ко мне:
– Командир, а не слишком ли мы с тобой перестарались, закопав Малюту живьем? Бог тебе судья, так как решение было на тебе, но у меня все равно от таких дел мороз по коже идет. Может быть, нужно было добить Малюту?
Увы, но ответа на этот вопрос у меня у самого не было, поэтому я промямлил:
– Я теперь и сам не знаю. Не ожидал я от себя такого вывиха, только назад ничего уже не воротишь. Павел у тебя есть родня?
– Нет никого, один я как перст. Правда была вроде в Рязани тетка троюродная, только я ее ни разу не видал, да и давно это было.
– Вот и у меня почитай никого нет на всем белом свете. Машка наша тоже сирота бесприютная. Конечно, она та еще сучка, и продала нас за всех полушку, но она НАША СУЧКА Павел. Не может выжить человек на Руси без семьи в одиночку или убьют или похолопят, тебе это самому прекрасно известно. Можешь мне не верить, но вы теперь для меня родная семья и случись что-то подобное с любым из вас, я жизнь положу, но посчитаюсь с обидчиком. Мне сложно объяснить, почему так произошло, поэтому приведу тебе пример из своей прошлой жизни. Меня долго носило по свету, и нахлебался я бед по самое горло. Знавал я мужей разных, плохих и хороших, но особо запомнился мне один человек. Как-то повстречал я в стране франков боярина тамошнего, по имени Антуан Экзюпери. Был он храбрым воином и человеком доброты необыкновенной. Экзюпери очень любил детей и придумывал для них сказки. Я как-то слышал одну его сказку, о маленьком княжиче, вотчина которого находилась на далеком острове. Остров был очень маленький, а подданными у княжича были только Цветочек Аленький и барашек. Всю сказку я не слышал, да и не важно, это. Запали мне тогда в душу слова этого княжича, он сказал – 'Мы в ответе за тех, кого приручили'. Вот и мы приручили Марию, поэтому в ответе за нее, не только перед Богом, но и перед собственной совестью. Машка девка еще молодая и глупая, но Бог дал ей певческий дар, греющий людские души. Во многом теперь от нас зависит, как ее жизнь повернется, но урок за свое предательство она получила жестокий. 'Не судите, да не судимы будете', – заповедовал нам Христос, поэтому каждому человеку нужно дать шанс исправить свои ошибки.
– Удивил ты меня командир! Я думал, что душа у тебя давно в камень превратилась, и нет в тебе не страха Божьего ни жалости, а оно вон как выходит. Ели ты так за нас стоишь, то и я живота за тебя не пожалею. Только жалость, люди почти всегда за слабость почитают, и она часто боком выходит. Если не будешь держать все в себе, то именно в это место тебе нож и воткнут, так что лучше остерегись.
– Знаю я про это Павел. Только если не иметь в душе жалости, то быстро превратишься в зверя дикого, а тогда это уже не жизнь!
Мы беседовали с Палом 'за жизнь' почти всю дорогу. Парень, наверное, тоже решил выговориться, и
