– Бабуля, – закричал он звонко и возбужденно, – я никогда не думал, что быть маленьким мальчиком так весело!
Джун его слова опечалили и растрогали, а миссис Паркс заставили громко рассмеяться. Джос, сползавший с Эллиота, присоединился к бабушке. В их общем смехе звенела неподдельная радость.
– Сударыня, я подумал, что должен занести его в дом, пока он не превратился в глыбу льда, – сказал Эллиот.
Он снял перчатки, шапку и пальто и подошел к огню, чтобы согреть руки. Но прежде обхватил щеки Джун и ухмыльнулся, когда она вздрогнула от холода. И пока миссис Паркс наполняла чайник, а Джос изучал свой новый ножик, Эллиот наклонился к ней и поцеловал, быстро и жадно.
– Привет, любовь моя, – прошептал он.
Джун почувствовала, что залилась краской. Она ощущала себя точь-в-точь как новобрачная.
Часть 15
Он сидел с Джосом за кухонным столом, следил за его попытками что-то вырезать из дерева и время от времени давал советы. Мальчик работал, нахмурив брови и даже высунув от усердия кончик языка. Он то и дело отбрасывал назад непокорную прядь, которая упрямо падала ему на глаза.
Эллиот понял, как нежно полюбил этого мальчугана. И то, как хочет собственного ребенка. Дети. Сегодня это желание радовало, потому что вчера ночью его брак возродился и теперь будет длиться все грядущие дни, месяцы и годы. По всей видимости, у них с Джун будут дети.
Но Джоса он будет любить всегда. Он должен будет время от времени видеться с мальчиком. Возможно, ему удастся что-нибудь сделать для его будущего.
Джун тоже сидела за столом, тихо наблюдая за ними, потом встала, зашла в спальню и вернулась с гребнем в руке. Она отвела назад упрямый огненно-рыжий локон и зачесала его так, чтобы он больше не падал, а потом наклонилась и поцеловала мальчика в лобик.
– И мне тоже волосы лезут в глаза, – посетовал Эллиот.
Улыбнувшись, она сделала то же для него, даже склонилась и одарила поцелуем в лоб. Он с интересом заметил, что она покраснела, как девочка.
Миссис Паркс стояла и смотрела в окно.
Когда Эллиот женился, то думал, что все, что ему нужно – это уложить жену в постель и похоронить свою боль, и свою вину, и свои ужасные воспоминания в чистоте и невинности ее тела. Теперь все было иначе. Несомненно, он с нетерпением и радостью ожидал наступления ночи, но и просто тихо сидеть рядом с ней было истинным блаженством, хотя они совсем не оставались наедине и почти не разговаривали.
Он воспринимал ее как половину самого себя, внесшую в его жизнь покой и гармонию, которых прежде так ему не хватало. Он чувствовал себя невероятно счастливым, хотя это Рождество было таким необычным.
– Снег тает, – сказала миссис Паркс.
– Прекрасно, – Эллиот поднял голову. – Тогда завтра мы сможем уехать.
Но эта мысль обрадовала его меньше, чем следовало бы, хотя какая-то часть его стремилась вернуться с женой в тот мир, который был им знаком и понятен, чтобы начать совместную жизнь, что они уже пытались сделать более пяти лет тому назад.
Джун встала и подошла к миссис Паркс. Некоторое время они молчали.
– Это невероятно, Эллиот! – наконец потрясенно воскликнула Джун. – Проселок совершенно очистился от снега, даже видно, где он выходит на дорогу. И дорога тоже очистилась. Похоже, даже грязи нет.
Такого просто не могло быть. Он поднялся, подошел к ним и взглянул в окно. Повсюду толстым слоем лежал снег, как все эти два дня. Но его совсем не было ни на проселке, ведущем к дому, ни на дороге, ясно виднеющейся вдали. И Джун была права. Казалось, там не было никакой грязи.
– Я полагаю, – тихо сказала миссис Паркс. – Что ваша семья ждет вас к Рождественскому обеду. Печально, если семейство не может собраться за одним столом на самый радостный пир в году.
Она приобняла Джун за талию. И тогда, когда Эллиот заметил это, он почувствовал, как маленькая ладошка протиснулась в его руку. Он сжал ее и взглянул вниз на ребенка.
– Я отброшу снег с вашего фаэтона, приятель, а вы пока запряжете лошадей, – сказал Джос.
Был всего лишь полдень. Даже если они находятся от Хэммонд-Парка дальше, чем ему казалось, когда началась метель – а это так, иначе бы ему был знаком и дом, и его обитатели – они все равно прибудут туда задолго до ужина и бала, который в такой вечер всегда начинался после застолья. Если, конечно, несмотря на снег, все гости смогли добраться.
Но каким образом снег так быстро исчез с дороги, и дорога, похоже, даже успела просохнуть? Все это было удивительно и загадочно. Но надо было делать свою работу. Он снова влез в пальто, а Джун пошла в спальню, чтобы упаковать его бритвенные принадлежности и сложить запасную рубашку.
Не прошло и получаса, как они уже прощались с теми, кто спас им жизнь и так охотно открыл свой дом для незнакомых людей. А ведь это не так-то просто. Он пожал руку миссис Паркс и поцеловал ее в щеку, пока Джун обнимала и целовала Джоса, а затем присел на корточки и привлек ребенка к себе, стиснув в медвежьих объятиях. Он едва не плакал.
– Я вернусь, парень, – сказал он. – Я позабочусь, чтобы ты ни в чем не знал недостатка. Я позабочусь о твоем обучении и о том, чтобы, когда ты вырастешь, у тебя была возможность сделать свою жизнь интересной, я хочу, чтобы она не прошла зря. Я обещаю. Я всегда буду помнить о тебе.
Детские ручки крепче обняли его шею.
– У вас все хорошо, приятель, – сказал мальчик своим высоким детским голоском. – Одно время я думал, что этого уже не случится, но у вас получилось. Я счастлив. Я всегда буду счастлив. Всегда. На веки вечные.
Детская невинность, подумал Эллиот, закрыв глаза и еще крепче прижав мальчугана к себе. Дети считают, что счастье может длиться вечно. Но над счастьем надо трудиться. И над любовью надо трудиться, чтобы не лишиться ни того, ни другого, когда настанут трудные времена. А ведь жизнь не проходит гладко.
Он поцеловал нежную веснушчатую щеку ребенка и поднялся. Его глаза были на мокром месте. Джун, не скрывая слез, обнимала миссис Паркс.
– Я вернусь, – всхлипывая, говорила она. – Клянусь, что непременно вернусь. Вы были так добры. Я так сильно вас люблю.
А затем, усевшись рядом на высокое сиденье его фаэтона, они, наконец, отправились в путь, и все время оглядывались назад, пока не свернули на главную дорогу, а дом и его хозяева, все еще машущие им на прощание, не скрылись из виду.
– Эллиот. – Держа поводья одной рукой, другой он крепко обнимал ее. Она прильнула щекой к его плечу. – Как можно одновременно чувствовать себя такой безумно счастливой и так отчаянно несчастной?
Он не знал, что ответить. Он только на миг повернул голову и быстро поцеловал ее.
– Все было так необычно, – продолжила она чуть погодя.- Очень необычно. Происходит что-то странное. Что все это может значить?
У него не было ответа. Но он понимал, что она имела в виду не только события двух прошедших дней, но и все странности сегодняшнего дня. Исчезновение снега с дороги было совершенно необъяснимо. Кроме того, едва они успели отъехать, как он начал узнавать местность и был уверен, что и Джун тоже. Они были не далее чем в двух-трех милях от Хэммонда. И все же домик и его ближайшие окрестности выглядели совершенно незнакомыми. Они проехали всего две-три мили по этим незнакомым местам, и пока их фаэтон катился по дороге, снега вокруг становилось все меньше и меньше. И к тому времени, когда они проехали деревню и въехали через ворота в парк, на подъездную дорожку, он вообще исчез. Без следа.
На протяжении двух-трех миль? Меньше чем за час поездки?
Постепенно он начинал
