уверена, что если и дальше, то совсем ненамного. Пейзаж уже выглядел знакомым.
По счастью, они поднимались по дороге с небольшим уклоном, да и скорость была невелика. После резкого толчка карета внезапно накренилась и остановилась под неестественным и неустойчивым углом. Никто не покалечился, хотя Молли пронзительно вопила от страха, а когда замолкала, чтобы набрать воздуха, внутри кареты ясно слышалась чудовищная брань разозленного кучера.
Джун Николс, виконтесса Гаррет, утихомирила свою горничную, села так, чтобы сохранять устойчивость, поправила на голове съехавший капор, и стала ждать, когда кучер прекратит сквернословить и придет к ним на помощь. Какое невезение, подумала она, ведь они были так близко к цели. Но, по крайней мере, никто не пострадал. Слышалось фырканье лошадей, но ни одна из них не ржала от боли.
Пять минут спустя она стояла посреди дороги между хнычущей Молли и мрачным кучером. Куда ни глянь – ни людей, ни экипажей, ни жилья. Все, что он может сделать, сказал кучер, это съездить назад в деревню, которую они недавно миновали и привезти подмогу. Он мог бы обернуться за час-другой. Он нерешительно посмотрел на виконтессу и на небо. И заметил, что, по крайней мере, день тихий и ясный. Даже солнце время от времени выглядывало из-за легкой пелены облаков.
– Бен, я уверена, что мы ближе к Хэммонд-Парку, чем к той деревне, – сказала ее светлость. – Почему бы нам всем не пойти туда?
Молли по-прежнему громко скулила, а Бен рискнул со всем почтением не согласиться с ее светлостью. Хэммонд впереди, но находится намного дальше, чем деревня позади. Расстояние и до того, и до другого слишком велико, чтобы леди могла пройти его пешком. Поездка верхом без седла вообще не рассматривалась.
Джун неодобрительно поцокала языком.
– День только начинается, погода восхитительная, до Хэммонда всего несколько миль, и прогулка – это как раз то, что надо, – сказала она. – Вы, Бен, скачите назад в деревню, если это именно то, что вы считаете необходимым. Молли может подождать здесь. А я отправлюсь в Хэммонд-Парк, пешком. Если это дальше, чем я думаю, позже вы меня подвезете, Бен, когда догоните, если сможете нанять в деревне надежный экипаж. Но я смею надеяться, что еще до этого кто-нибудь проедет мимо. Герцог и герцогиня Дансфорд несомненно ожидают на Рождество обычную толпу гостей.
Никакие предупреждения Бена о жуткой опасности или слезные мольбы Молли не смогли отговорить ее. Она потеплее закуталась в плащ, поглубже засунула руки в меховую муфту и направилась в сторону Хэммонд-Парка. С собой она захватила только деньги и драгоценности. Они были в сумочке, которую она повесила на руку. Через несколько минут, когда она остановилась, чтобы взглянуть назад, то заметила, что Молли сидела перед Беном на одной из лошадей, а других он вел в поводу. Они ехали в противоположном направлении. Ну, эти двое какое-то время уже увлечены друг другом. Они, вероятно, довольны этим злоключением и тем, что ее нет в их компании. Хорошо, что она захватила драгоценности с собой.
Она могла смело предположить, что скоро кто-нибудь появится, хотя ей не очень-то этого хотелось. Прогулка и бодрящий прохладный воздух пойдут ей на пользу. Да и задержка с появлением в Хэммонде ее не угнетала. Она ненавидела Рождество, особенно Рождественские праздники, проводимые в Хэммонде. Они, с их акцентом на любовь, покой и семейную гармонию, казались издевательством над ней. Насмешкой над ее одиночеством, над чувством внутренней пустоты, составляющим неотъемлемую часть ее жизни. В любое другое время года она могла спрятать поглубже от самой себя оба эти обстоятельства. У нее был свой маленький дом в деревне, собственный очаг, которым она гордилась. И она вела насыщенную светскую жизнь – зимой и летом проводила у себя череду приемов, а весной в Лондоне принимала участие в некоторых развлечениях Сезона, всякий раз, когда была уверена, что Эллиот там не появится.
Она не встречалась со своим мужем более пяти лет.
На мгновение она вздернула подбородок и зашагала еще шире. Он для нее больше ничего не значил. Она и сама не понимала, почему так усердно избегала его. В течение полутора лет – начиная с двадцать первого дня рождения – она обдумывала возможность завести любовника, чтобы заполнить пустоту в своей жизни, как это делали другие женщины, оказавшиеся в схожем положении. Есть несколько претендентов, которые при малейшем намеке с ее стороны более чем готовы оказать эту услугу. Но она все еще не решила, как осуществить этот замысел. Она не дала Эллиоту сына. В Свете существовал неписаный закон: замужняя леди не берет любовника, пока не подарит своему мужу законного наследника.
Но она решила, что в новом году, весной, она нарушит этот закон, не считаясь с последствиями. Ей двадцать два года. Она одинока. У нее есть потребности. Она связана браком, который устроили для нее, когда ей было только семнадцать, хотя тогда она согласилась на него достаточно охотно. Ведь Эллиот всегда был ее героем, особенно после того, как он ушел, чтобы сражаться в войне на Полуострове и при Ватерлоо. Глупая девчонка. Как будто воспоминания детства, щегольская военная форма и желание ее отца и мачехи были достаточно веским основанием для брака.
Этой весной она собиралась поехать в Лондон, и завести любовника. Она собиралась стать счастливой. Она собиралась снова стать молодой.
Но она любила его – Эллиота. Когда-то давно. Давным-давно.
Внезапно она почувствовала, что заблудилась, замедлила шаг и стала внимательно осматриваться. Где же она оказалась? Наконец она добралась до вершины холма и ей открылась панорама на мили вокруг. Хэммонд-Парка нигде не было видно. Должно быть, он дальше, чем она предполагала. Нельзя сказать, чтобы это ее взволновало. Еще долго будет светло, да и, в любом случае, должен же вскоре кто-нибудь проехать мимо.
Она помрачнела, когда вынырнула из воспоминаний, поглотивших все ее мысли, и обратила внимание на происходящее. Когда же небо так плотно заволокло? Низко над головой висели тяжелые тучи. Было очень похоже, что они целиком состоят из снега. И хотя она только что успокаивала себя рассуждениями о дневном свете, вокруг стало пасмурно, и это навевало мрачные мысли. Пушинка того, что явно было снегом, опустилась ей на нос, когда она смотрела вверх. Потом она увидела снежинки на муфте, плаще и на дороге перед нею.
Какое расстройство, подумала она раздраженно. Этого ей только не хватало. И откуда что взялось? Весь день и даже совсем недавно было не по сезону безоблачно и тихо. И погода казалась устойчивой. Она не заметила, чтобы на горизонте собирались облака, хотя специально высматривала их, прежде чем решиться уйти от кареты.
Ладно, думала она, продолжая шагать вперед, все равно возвращаться уже слишком поздно. Да и куда бы она пошла? К опрокинувшейся и холодной карете? Кто-то скоро должен проехать. И все же дорога позади нее была как-то зловеще пуста.
После этого она шла еще с полчаса. Снег валил все сильнее, устилал все вокруг толстым слоем, она проваливалась в него, находить дорогу становилось все труднее. И не было никаких живых изгородей, которые помогли бы ей хоть как-то сориентироваться. И почти ничего не было видно. Сначала ей казалось, что она видит на несколько ярдов вперед. Затем поняла, что только на несколько шагов. Все вокруг нее было белым и до ужаса неразличимым.
О, да, ей становилось все более жутко. Что же делать? Казалось, ничего не оставалось, кроме как продолжать идти вперед и надеяться, что она не потеряет дорогу. Она не могла припомнить, чтобы снегопад, который ничего не предвещало, начинался когда-нибудь так неожиданно. Или чтобы так быстро намело столько снега.
А затем, как раз тогда, когда испуг начал перерастать в панический страх, она увидела свет. Или то, что на мгновение показалось светом, вспыхнувшим сквозь ослепительную белизну снега и мрак серого дня. Затем все исчезло, и она в панике подумала о миражах в пустыне – но где она вообще могла слышать о них?
А потом это снова появилось там же. И она поняла, что это был не свет, а человеческая фигура – объемистая фигура женщины в серой шляпе, целиком укутанной в серый плащ. Каким же образом абсолютно серая фигура на мгновение показалась похожей на свет лампы? Но этот вопрос она задала себе намного позже. В тот момент она могла только рыдать от облегчения, хотя вовсе не была уверена в том, что женщина не заблудилась и не испугана так же, как и она.
По крайней мере, она была человеком. По крайней мере, ушло жуткое чувство беспомощности и одиночества.
– Я подумала, что здесь кто-то есть, – голос женщины успокаивал, и он вовсе не был испуганным или
