органов, и вот уже с поразительной скоростью мы двинулись вверх. Мало того что я полностью перестал ориентироваться, так еще ощутил, что пол вагончика медленно начинает поворачиваться, и через несколько минут там, где раньше передо мной вздымалась стена горы, нарисовалась Голова Льва — скалистый пик, который, — подумал я, собирая остатки воли, — никоим образом не походил на льва. За мысом мне открывалось обширное пространство, на котором сталкивались волны Индийского и Атлантического океанов, — мыс Доброй Надежды — место, откуда началась европейская авантюра в Африке. Отсюда отправлялись в путешествия за великими открытиями, в миссионерские походы и перегоняли тысячи голов скота. Именно здесь началось переустройство древних общественных устоев — разрушение образа жизни, возрастом превосходившего документированную историю человечества. Схватка за Африку и впрямь оказалась грязной мешаниной из честолюбия, жадности, религиозного рвения и старого доброго стремления к открытиям. К счастью, представший моим глазам вид, в сочетании с подобным осмыслением сейсмической природы событий на континенте за два последних столетия, позволил мне, пускай и ненадолго, позабыть о подступающей к горлу тошноте.
Несмотря на все это, к моменту нашего прибытия на вершину я мечтал лишь об одном — чудесным образом обнаружить там дешевый отель, однако мой спутник, судя по всему, обладал не только крепким телосложением, но и неутолимой жаждой.
— Вдарим по пивку, братан?
— О господи!
— Пойдем-ка! Хочу лишь узнать, свободен ли Кристиан. У него как раз должен быть перерыв. — И Фил рванул через толчею, оставив меня цепляться за блестящие черные перила.
Дорожка от вагончика вела к противоположному краю горы, и я нетвердо перемещался вдоль ограждения, пока, прежде чем я это уразумел, не оказался в опасной близости от отвесного обрыва с северной стороны вершины. Вдали внизу справа от меня белые линии пенящегося прибоя отступали и вновь набрасывались на яркий песок Кэмпс-Бея.
— На-ка, держи! — Фил протянул мне коричневую бутылку, словно это был всего лишь безобидный леденец.
Я оторвал от перил одну руку и, скорчив мину, взял пиво.
— Кристиан сейчас подойдет. Осмотрись-ка вокруг, братан. Африка!
Решив, что, пожалуй, будет слишком жестоко указывать Филу на некоторую неоригинальность последнего наблюдения, я позволил ему заливаться и дальше, к чему он явно был весьма расположен. Ни дать ни взять преемник профессора Боттинга.
— Да, она грандиозна. Огромна и совершенно не испорчена — ну, в основном. Не то что это! — Фил небрежно махнул рукой на европейский город под нами, на небоскребы и супермаркеты, упорядоченные парки и серую полосу ровной дороги вдоль побережья.
— Если двинуть сюда, — он указал влево, — то после Спрингбока окажешься в Великом Намаленде, потом будут Пески за Свакопмундом и Уолфиш-Бей, а дальше — Берег Скелетов. А если пойти сюда, — он махнул вправо — и слегка зашатался, как я заметил, послушно обратив взор в ту сторону, — если пойти сюда, то окажешься у границы подле Саймонс-Дрифт, а потом ты уже в Центральной Калахари, где кучи алмазов, а оттуда попадешь в соляные озера Макалагади — там можно плутать несколько дней. Все выглядит одинаково, куда ни посмотришь. Двинешь дальше — и доберешься до Виктории, и не верь, если тебе будут говорить, что он хорош, но ничего особенного.
Фил все продолжал и продолжал говорить — глаза лихорадочно блестят, а выбритая голова лоснится от возбуждения, — его описания все больше меня увлекали, сознание туманилось от алкоголя и, вне всякого сомнения, от вдыхаемого разряженного воздуха, и я погрузился в грезы. Вот через долину внизу прошел Райдер Хаггард со своими героями, отправившись на поиски царя Соломона и его копей. Вот солдаты в красной униформе, вот они рядами осторожно пробираются через плато, окрашивая континент от мыса Доброй Надежды до Каира в розовый. Далекий крик Тарзана смешался с воплями таинственных и чудесных животных джунглей. И до чего же мне захотелось узнать еще об этой великой земле, ее народах, ее истории. Какие же невероятные приключения ожидают здесь путешественников! Вглядываясь в горизонт, я дал себе обещание: когда вернусь в Лондон, непременно куплю одну из увесистых книжек Уилбура Смита[7].
— Привет, друзья!
Мои грезы были прерваны появлением высокого чернокожего мужчины, одетого в тщательно отутюженную рубашку с коротким рукавом и слаксы. Он дружелюбно поинтересовался:
— Надеюсь, вам здесь нравится? Вы выбрали удачный день, чтобы подняться сюда: лучше, чем сейчас, погода не бывает. Когда на вершину горы опускается скатерть, то и свои собственные руки не разглядеть.
Мы задрали головы и посмотрели на плотное и какое-то странным образом одинокое облако над нами.
— Кристиан, Уилл. Уилл, Кристиан, — представил нас Фил.
— Рад с вами познакомиться, Уилл. Добро пожаловать в Кейптаун. — Кристиан улыбнулся. — Вы откуда?
— Из Англии. С Запада. Вы знаете, что за район я подразумеваю? Как бы лучше объяснить…
— Ну конечно знаю. Я учился в университете в Эксетере, провел там года четыре.
— Да неужели?!
Довольный, что Кристиан, судя по всему, не заметил моего бестактного изумления, я поинтересовался, откуда он сам.
— Я тсвана. Это такой народ в Ботсване. Родился на пастбище под Франсистауном. Знаете такой город?
— Простите, вообще-то нет. — Я покраснел. — Но я слышал о Ботсване.
О господи, каким же невежественным я наверняка ему казался. Кристиана, впрочем, это как будто не обескуражило.
— Знаете, вам стоит побывать там. Думаю, вас заинтересует. Моя родина — весьма преуспевающая страна. Я и сам надеюсь скоро вернуться в Ботсвану. Здесь я всего лишь в командировке и хочу вернуться к семье. Извините, я на минутку. — Он отвернулся, чтобы быстро ответить на звонок по мобильному, а затем продолжил: — Да, так вот. Вам стоит съездить в Ботсвану. — Он добродушно улыбнулся. — Знаете, в современной Африке столько всякого интересного, что ни одному романисту и не выдумать.
Глава 2
«Проваливай, Джек!»[8]
Спрингбок — это пыльная лента дороги с бесчисленными станциями автосервиса и закусочными в американском стиле с едой на вынос, банками да супермаркетами — деловая фактория, окруженная ленивыми холмами. Несколько сотен ярдов Хай-стрит были пустынны — лишь горстка стариков сидела на бетонных скамейках в тенечке. Они разглядывали наш большой желтый грузовик с привычным безразличием, то и дело глубоко затягиваясь длиннющими самокрутками. Когда мы остановились у здания иммиграционной службы, облачка их табачного дыма, проплыв через тротуар, проникли в открытое окно автобуса, где я как раз пытался стереть с заспанной небритой щеки отпечаток шершавой переборки. И угодили прямиком мне в нос, оскорбив обе ноздри тошнотворной вонью.
Насвистывая нечто невразумительное, Фил с глухим шлепком выпрыгнул из кабины. Он оглянулся на меня, опустив со лба большие солнцезащитные очки, и в ответ на мои стоны со смешком показал большой палец. Я выразительно ответил ему противоположным жестом. Фил влетел в контору, а я поднял крышку холодильника, привинченного к передней стенке автобуса, и погрузил голову в живительную прохладу. И мне тут же пришла мысль забраться внутрь целиком, навеки захлопнув за собой крышку. Увы, из-за низкого наклона, да еще в сочетании с перепадом температуры, у меня внезапно началось головокружение, что меня порядком испугало. Колени подогнулись, и я так и повис на стенке холодильника. Ощутив какое-то движение за спиной, я торопливо попытался извлечь себя из ледяных внутренностей. Поднимаясь, я схватил