был идентичен американскому изданию с оригинальным названием. Теперь у меня есть они оба. Вскоре после того, как мы встретились, Алан начал продавать прочитанное им в “Старый Абердинский Книжный”. Я заходила в магазин раз или два в неделю, покупая абсолютно все, что сбрасывал туда Алан.
Я поинтересовалась, сколько ему лет. Он заявил, что ему 36. Сначала я подумала, что он шутит. Я полагала, что он, возможно, на два или три года старше меня. Мы сошлись довольно легко, вероятно причина в джине, и шестнадцатилетний разрыв в возрасте совершенно не чувствовался. Я предложила Алану заняться сексом. Он привел меня в спальню, и спросил, не буду ли я возражать, если он свяжет меня. Я отказывалась, пока он не пообещал, что не сделает мне больно. Алан связал мне руки за спиной, надел повязку на глаза, затем накинул на мою голову капюшон. Он перевернул меня на живот и провел рукой по позвоночнику и ягодицам. Потом коснулся позади коленок. Сунул большие пальцы моих ног в свой рот и начал сосать их. Он медленно продвигался по мне. Поднял мои руки и лизал у меня в подмышках. К тому времени, когда он вынудил меня поднять попку и сунул два пальца в мою щелку, я вся уже была мокрая.
Я подозревала, что Алан не использовал презерватив, когда трахал меня. Или же он порвал его, потому что вскоре я почувствовала, как его кончина капает из моей пизды. Алан набросил на меня одеяло и куда-то ушел. Не знаю, как долго я там лежала. Алан велел мне не двигаться, он вскоре вернется. Я лежала в полудреме, то погружаясь, то вырываясь из объятий сна. Эротические грезы. Эротические мысли. Я доверяла Алану. Мне понравилось ощущать его сперму, капающую из моей дырки. Мне понравилось чувствовать себя беспомощной, меня захлестнуло возбуждение, когда я снова услышала его голос после перерыва, показавшегося бесконечностью бессонных грез и безгрезных снов.
Я подумала, что это именно Алан трогает пальцем мою пизду. Взбирается на меня. Вставляет свой большой твердый член в мою мягкую, податливую кремовую щелку. Я была уверена, что это Алан, потому что все время могла слышать его голос. Он сказал, что я самая красивая девушка во всем мире. Что я по- настоящему завожу его. Что он хочет, чтобы я забеременела. Тут Алан погрузился в молчание, но я могла ощущать горячее дыхание у моего затылка. Затем случилось что-то странное. Подо мной оказались две руки, ласкающие мои соски. Другая пара рук сняла с меня капюшон и гладила мои волосы. Эти же руки подняли мою голову, и пальцы скользнули в мой рот. Вскоре к ним добавился член. Меня все еще трахали в собачьем стиле сзади. Пальцы, мокрые от слюны, игрались с моими волосами. Я не знала, кто это, и не могла видеть, кому делаю минет.
Пальцы затеребили мою повязку и неожиданно сняли ее. Я подняла глаза и увидела Алана. Теперь я знала, у кого отсасывала, но понятия не имела, кто трахал меня. Краем глаза я могла видеть чревовещательскую куклу. Я заметила ее раньше, когда вошла в спальню, еще до того как мне связали руки и завязали глаза.[2] Я оргазмировала, чувствуя сперму Алана у себя во рту, и как набухает член другого мужчины. Наконец он выпустил в меня свой заряд. Алан отстранился от моего рта и снова набросил капюшон мне на голову. Я могла слышать, как кто-то одевается и уходит. Алан развязал веревку, что стягивала мои запястья. Мы свернулись вместе калачиком под одеялами и заснули.
Наше забытье длилось не слишком долго. Алан разбудил меня, выбираясь из постели. Я смотрела, как он одевается. Позади него была стена, заставленная книжными полками. Когда он начал снимать книги с полок, я рывком поднялась с кровати. Алан заметил, что с книгами нужно обращаться достойно, передвигать их, выказывать к ним интерес или же они умрут, прямо как растения. Он пожаловался, что ожидал найти нечто большее, чем груду коммерческих изданий в мягких обложках. Его приятельница занималась магией, и там попадались оккультные работы, но их заметно превосходили числом философия, политика, литература, история, социология и ряд других тем. Мы прошли в гостиную выпить еще. Я взяла книгу Эриха Фромма, которую дал мне Алан. Мой хозяин сказал, что Фромм так яростно критикует механизацию, поскольку его собственная литературная техника механизирована. На тот момент я не была уверена в понимании того, что имеет в виду Алан, но когда приобрела большинство его книг, то осознала, что не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы это понять.
Алан критиковал Фромма за осуждение механической культуры смерти, так что она может бесконечно репродуцироваться под видом жизни. Алан сравнивал концепцию социального характера Фромма с Шпенглеровским аграрным мистицизмом и утверждением, что для сельской местности и для города характерны несхожие социальные типы. Когда я сказала, что не понимаю, о чем он говорит, Алан предложил мне взять его экземпляр “
Алан критиковал Фромма за непонимание как исторического генезиса лозунга “Да здравствует смерть!”, так и его значения. Он снял с полки “
Алан в ярости расшвырял по комнате несколько книжек Фромма, отвергая их и их автора за игнорирование смерти Сократа, как акта самозаклания, которое дало рождение западной философии. Алан настаивал, что любой философ или оккультист, достойный своего статуса, может сказать тебе, что смерть — дополнение к жизни, точно как жизнь — дополнение к смерти, и что мы только начинаем жить в смерти. Способность воображать нашу собственную смерть не только делает нас людьми, она может еще сделать нас богоподобными. Фромм воображал, что он — марксист, — и по-прежнему полностью игнорировал то, что Гегель говорил о смерти. Заметив дальше, что даже Норман О. Браун предпочтительнее Фромма, Алан поднял свою куртку и предложил выйти на улицу где-нибудь перекусить.
Мы направились в “La Bonne Baguette” и съели там французский луковый суп с хлебом. Алан пил эспрессо, я каппучино. Я спросила его, много ли людей он знает в Абердине. Он ответил, что никого, и что я была первым человеком, с которым он подружился, успев пробыть в городе лишь пару дней. Тогда я захотела выяснить следующее: если Алан никого не знал, то кого он привел, чтобы трахнуть меня. Он заявил, что меня трахал Дадли. Дадли? Дадли Стояк. Кто такой Дадли Стояк? Чревовещательская кукла, которую я видела в спальне. Алан привез ее из Лондона. Я сказала Алану, чтоб он не нес околесицу. Алан тогда спросил, смогу ли я поверить в то, что он просто вышел и подцепил на улице какого-то двадцатилетнего мальчика. Я нашла эту идею очень сексуальной. Я почувствовала, как мои трусики становятся влажными.
Перекусив, мы пошли в “Принц Уэльский”. Там мы встретились с несколькими моими знакомыми парнями. Алан захотел уйти после первой же пинты. Гарет сообщил мне, что провел весь день, работая над эссе. Алан вставил, что в трудах проливаются как сперма, так и чернила. От семени к семантике. Он намекал на то, чем мы занимались после ланча. Мы заглянули в “Голубую Лагуну”. Нам помахали Сьюзи и Джил, приглашая за их столик. Сьюзи только что разошлась со своим бойфрендом, а Джил пыталась дружески поддержать ее. Мы решили посидеть с ними какое-то время. Алан спросил меня, западала ли я когда-нибудь на другую женщину. Я ответила отрицательно. Тогда он спросил, читала ли я “
Вскоре Сьюзи и Джил оказались втянуты в нашу беседу. Треп в основном шел о фильмах и книгах, но каким-то образом разговор стал серьезным. Джил сказала, что Линн Тиллмэн была лучшей из современных
