69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой

направляемся. Казалось, ей наплевать. Она не отреагировала и после того, как мы проехали через Калтс и Питеркалтер. Так что я просто продолжал говорить.

Когда издательство Faber & Faber подумало, что анти-нарративу Хили необходимо предисловие от Колина Маккэйба, это был настоящий позор. Введение было, очевидно, помещено туда ради читателей средней уровня, которым требовалось подтверждение, что автобиография этого пропойцы не угрожает их прекрасному вкусу. Построения Хили соответствовали им же описанным синдромам алкоголического помешательства. Сюжет с его спасением при помощи шахмат был в высшей степени дрянным (он использовал игру, чтобы избавиться от пристрастия к выпивке), а вот неожиданное перемещение в индийский ашрам было мастерским, не укладывающимся в привычные рамки, ходом. Во многом сюрреальным, напоминающим отчет Билла Драммонда о путешествии на поезде через Индию в “Ежегодном репортаже из Маверикса, с Фестиваля Литературы и Кино”, и развивающим железную логику сна. Драммонд вырывал каждую прочитанную им страницу из книги стихов Теда Хьюза, делал из этих стихов бумажные самолетики и пускал их из окна поезда.

Моя речь лилась, как вода из графина, мы промчались через Бэнчори к Эбойну. Я остановился за кладбищем, довольный тем, что дождь прекратился. Мы прошли вверх по лесной тропе и довольно легко нашли каменный круг Имидж Вуд. Он находился среди деревьев на краю поля. Очень близко от того места, где паслось стадо овец. Там было пять массивных камней. Трое стоят вплотную друг к другу. Два слегка разделены. Меня не слишком вдохновляло это место, хотя колебания по поводу того, считать ли этот круг оригиналом 3000-летней давности или же просто фальшивкой, установленной в 18 или 19 веках, вносили в моё восприятие элемент абсурда. Я сделал фотографию, на которой скрюченный ствол срубленного дерева напоминает ещё один камень. Мы ушли вскоре после этого, найдя Имидж Вуд в высшей степени лишенным амбиента.

Мы проехали на запад настолько далеко, насколько было только возможно, и я повернул с проселочной дороги на восток на А93. Вернулся по старому маршруту до Эйбона, вплоть до поворота на Глассел, припарковался напротив Глассел Хаус, и мы дошли по лесной тропинке до ручья. Круг был обозначен на моей туристической карте рядом с водой и находился где-то к югу от нас. Обнаружение камней на территории лесного массива может занять много времени, поскольку трудно ориентироваться по заметным объектам, и памятник скрыт среди деревьев. Мы двинулись вниз по тропе у ручья, но через несколько минут вернулись по собственным следам и стали пробираться среди деревьев. Дул довольно сильный ветер, опасно раскачивая некоторые стволы, словно стремился вырвать их с корнем. У нас ушло около пяти минут на то, чтобы найти круг. Он находился на прогалине на краю леса и озарялся вспышками солнечных бликов, игравшими на поверхности камней.

Нэнси предложила заняться сексом, и мне пришлось объяснить, что будучи чревовещательской куклой, я не имею необходимого для этого органа. Тогда она попросила меня не беспокоиться, легла посредине круга и занялась мастурбацией у меня на глазах. Приведя в порядок свою одежду, Нэнси заметила, что ее оргазм был чрезвычайно интенсивным, и поэтому она считает, что камни расположены на очень мощной энергетической линии. Я сказал ей, что то ли еще будет с этими оргазмами, так как в большинстве кругов, которые я желал посетить этим днем, имелись лежащие камни, а они возбудят ее еще сильнее. Узенькая тропинка, ведущая, как нам показалось, в сторону машины, вывела нас на тропу, по которой мы шли раньше, примерно в 100 ярдах от того места, где я припарковался. Когда мы ехали через Бэнчори и затем по нескольким проселочным дорогам к Страчану, я привел “Мемуары глотателя шпаг” Даниэля Мэнникса, как пример отличной, хотя и явно недостоверной, автобиографии.

Мы коротко поговорили о Троччи. Нэнси спросила меня, читал ли я когда-нибудь “Голубой костюм” Ричарда Райнера. Я находил как повествование, так и сам стиль прозы в высшей степени скучным. Претенциозная чепуха для обывателей. Романы о скинхэдах, которые писал под псевдонимом Ричард Аллен канадский хрен Джеймс Моффат, были упомянуты там дважды, и во втором случае Райнер перепутал имя автора и назвал его Мартином Алленом. Кроме того, Райнера выдавали даже его литературные вкусы. Хэмингуэй, Камю и Энтони Берджесс. То же самое происходило с философией, где Райнер рассыпался в панегериках Бертрану Расселу. Непростительный грех. Он также проявлял интерес к Джону Обри как к биографу, я же знал, что его “Краткие жизнеописания” могли быть гораздо лучше, если их ещё подкоротить. Разумеется, Обри невозможно игнорировать, но что требовало жесткой критики, так это его деятельность как собирателя древностей. Именно Обри был первым, кто запустил в мир абсурдную теорию, что каменные круги были храмами Друидов. Весьма прискорбно, что, сумев вовлечь Джеймса Гардена в переписку о кругах в Абердиншире, Обри уселся на своего друидического конька и заставил профессора теологии спорить с ним, вместо того, чтобы дать подробное описание этих мегалитических мест.

Моя речь была прервана нашим прибытием к Девяти Камням, также известным как Гэррол Вуд. Это место находилось на участке лесного массива, но, поскольку располагалось очень близко к обочине дороге, его легко было найти. Мы осторожно прошли по высокой траве к кругу и сели на лежащий камень. Я объяснил Нэнси, что ранние круги с лежащим камнем имели тенденцию состоять из двенадцати камней, тогда как позже такие круги, как этот, состояли только из девяти. Мы не задержались там надолго, потому что оставалось довольно много мест, которые надо было посетить в этот день. Проехав назад, но только до первого поворота, мы нашли на заболоченном поле Большой Эссли. Прямо вверх по дороге, на следующем поле, располагался Меньший Эссли, совершенно разрушенный и заросший травой. Нашей следующей остановкой стал Кэйрнфолд, где я припарковал машину в самом начале грязной дороги, ведущей к ферме. Мы прошли вниз по тропинке между изгородями, и, так как на первом поле зрел урожай, мы обогнули его по холму через второе, заросшее травой. С края холма мы проскользнули на залитое водой и перепаханное вдоль и поперек поле, где столкнулись лицом к лицу с камнями.

Я бросил один взгляд на развалины памятника и повернулся к ним спиной. По пути вниз с холма Нэнси спрашивала меня, как я заинтересовался каменными кругами. Я решил проявить немного осторожности и ни разу не упомянул “69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой”. Вместо этого я мистифицировал мою спутницу, рассказав про мое продолжающееся исследование трилогии Льюиса Грассика Гиббона “Шотландская Загадка”. Когда мы добрались до машины, я вытащил из бардачка объемистое издание этой работы 1998 года, выпущенного “Пингвином” под видом Lomond Books, которое приобрел по дешевке в магазине, где распродавались остатки тиража. Я указал на абзацы, выделенные мною на страницах 23, 26, 43, 52, 54, 55, 89, 97, 104, 140, 158, 182, 191, 192, 193, 203, 275, 300 и 332, каждый из которых касался каменных кругов. Нэнси не была бы Нэнси, если бы не спросила, почему я также подчеркнул предложение на странице 55, описывавшее могильную плиту с выгравированными на ней изображениями черепа со скрещенными костями и песочных часов. Она дико возмутилась, когда я объяснил, что это была масонская могила, и заявила, что у меня нет доказательств!

Я тронулся с места и принялся смеяться над рекламной фразой на заднике “Шотландской загадки”. Согласно ей Грассика Гиббона можно было сравнить с Джойсом. И хотя сравнение превосходило все пределы благосклонности, оно казалось просто невероятным. Писатель из Абердиншира не был модернистом, и тогда как Джойс был первым и самым выдающимся мастером этого направления, его одержимость техникой заставляла перенимать точку зрения прогрессивного мира, даже когда он не пытался осознать скрытый смысл своих проектов. Работа Грассика Гиббона была анахронизмом, она вновь обращалась к наследию шотландских писателей, писавших на родном языке, таких как Уильям Александер.[11] Камни, описанные Грассиком Гиббоном, как стоящие якобы рядом с Блауэри Лох, разумеется вымышлены, но они достаточно хорошо укладываются в систему всех каменных кругов Грэмпианского региона. По ходу “Песни заката”, первой книги трилогии Гиббона, камни первоначально ассоциировались с Друидами, затем использовались для проповедей, и в конце концов превратились в военный мемориал. Священник вымышленного Гиббоном Кинраддие даже проводит службу в одновременно старом и новом военном мемориале. Символический образ продолжающегося осквернения языческих святынь христианами.

Мы мчались на юго-запад по Слаг Роуд по направлению к Стоунхевену, когда я рассказывал всё это Нэнси. Я должен был признать, что “Песнь заката” почти убедительна как стилизация под Викторианский роман, но, поскольку трилогия была написана в начале 1930-х, невозможно