Глазков, у него срок за хулиганку максимум четыре года. А он уже десять лет в этом гадюшнике обитает.
— Ну, тогда за то, мужики, выпьем, чтобы врач нам поперек дороги не встал! — предложил Андрей.
— И за то, чтобы побыстрее с нас принудительное лечение сняли! — добавил Туз.
Через полчаса компания захмелела. И тут Туз, обращаясь к Андрею, сказал:
— Дельце у меня к тебе есть, к человеку одному в городе зайти надо!
— Так я ведь, как и ты, в больнице околачиваюсь! — ответил Котов.
— Тебя скоро выпустят.
Котов, памятуя о том, как уже выполнял подобную просьбу со стороны Карася и чем это закончилось, замялся. Как бы читая его мысли, Туз прошептал:
— Не бойся, никакого криминала нет, занесешь записочку от меня, тебе еще спасибо скажут.
— Ну, если только записочку.
— Вот и договорились. А то если надоело на государство горбатиться, так ты скажи, я тебе могу дорогу нужную сделать.
— Например?
— Так вот хотя бы водкой торговать. Я корешам могу передать, они тебе место найдут и керой снабжать будут. Сколько ты в своем институте получаешь в месяц?
— Сто сорок.
— Смех. На торговле бухлом ты тысячу огребать будешь!
— Заманчиво, только я хочу диссертацию защитить.
— Кому она, твоя диссертация-то, нужна? Чувствуешь, какие сейчас перемены-то в жизни идут? Сейчас нужно за деньгу работать, а не за идею!
— Надо подумать, только ведь и ученые нужны кому-то.
— Послушай, скоро времена такие настанут, что никто никому нужен не будет.
— А я все-таки верю, что интеллектуальный труд будет в почете.
— Ну, как хочешь. Получишь за свою работу орден Сутулого и медаль Горбатого!
— Все, мужики, заканчивайте, — вмешался в разговор компании Игорь. — Спать идите!
— Все, гражданин начальник, — ответил Туз, — сворачиваемся!
— Хорошо, хоть вертухаем не назвал, — рассмеялся санитар.
41
Последние дни пребывания в больнице тянулись медленно. Днем работа и чифирь, вечером все та же богадельня. В стенах заведения Андрей общался с Карасем, Печенем и Бородой. На улице вместе с бригадой таскал тяжеленные доски. Все проблемы были те же, что и раньше: где достать чай, курево и хавку. Продукты, которые привез Котов, быстро закончились, но благодаря им три дня компания вечером устраивала себе пир горой.
— Ну, что, друг, скоро тебе укол правды поставят, — сказал Андрею как-то ближе к февралю Илья.
— А что это такое?
— Ну, кайфовый такой укол. Всем выписывающимся его ставят. Тебя им уколют, а ты начинаешь все рассказывать, что у тебя в голове.
— А зачем это?
— Ну, не выпускать же тебя недолеченного. Вдруг ты только вид делаешь, что выздоровел, чтобы смотаться отсюда побыстрее. А под действием этого укола все расскажешь.
— А если я не хочу такого укола?
— И спрашивать не будут. Одна беда, могут спросить о всей движухе в больнице. Так что помимо своей воли заложить можешь кого-нибудь.
— А я тогда откажусь.
— Бесполезно, да ты не переживай, авось пронесет. Чаще-то спрашивают за твой гон, за шизуху то есть.
Через день Котова действительно позвали в процедурку. На стуле возле стены сидел Игорь Николаевич.
— Андрей, сейчас вам поставят укольчик, и вы ответите мне на несколько вопросов.
— А что это за укол?
— Витаминчики, — соврал врач.
— Ну, что же, ставьте.
В вену пациенту ввели иглу. Медсестра медленно выдавливала содержимое шприца, смотря за тем, чтобы больной не терял сознания. Внезапно Андрею стало очень хорошо, только немного кружилась голова. Игорь Николаевич спросил:
— К вам приходят рыцари-тамплиеры?
— Нет.
— Вам не кажется, что на вас могут влиять какие-нибудь люди или предметы?
— Нет.
— Слышите ли вы чьи-нибудь голоса?
— Нет, только вас.
— Все, достаточно, Андрей, вы свободны.
Покачиваясь на ногах, пьяный от укола Котов пошел к себе в палату. Андрею захотелось обнять всех одновременно, так ему было хорошо.
— Ну, как тебе “укол правды”? — спросил Андрея Печень.
— Кайф! — с осоловевшими глазами ответил Котов.
— Это точно, наверняка ведь какой-то наркотик нам внутривенно ширяют! Мне такой же в прошлую госпитализацию ставили, так я даже рассказал, как в третьем классе у учительницы со стола трешку стибрил, — смеясь, говорил Леша.
На следующий день врач пригласил Котова уже в ординаторскую.
— Ну, что, Андрей, по дому соскучились?
— А то!
— Завтра туда и поедете, я вас выписываю.
Пациент, столько ждавший этого разговора, почему-то особой радости не испытывал.
— Скажите, доктор, а от армии вы меня освободите?
— К сожалению, да. А может, и к радости. Что вам с вашими жизненными планами на воинской службе делать? Вы ведь собираетесь продолжить работу в Академии наук?
— Точно, там. Только ведь если вы освободите меня от армии, у меня же никакой перспективы не будет! Да даже водительские права мне не получить!
— Бросьте вы, Андрей. У нас сотни людей только и хотели бы избежать службы, а вы что-то артачитесь. Живите себе спокойно, дома таблеточки принимайте, и, может, мы с вами больше никогда и не увидимся.
— Скажите, а что мне на работе сказать, где я был два месяца?
— Так мы вам больничный выпишем!
— А нельзя ли какую-нибудь справку, ведь в больничном вы диагноз укажете!
— Не беспокойтесь, напишем “астеническое состояние” и, чтобы вы успокоились, добавим: “после гриппа”.
— Ну, это другое дело.
— Кстати, Андрей, вы никому не сказали, что лечились у нас?
— Нет, но, по-моему, все и так знают.
— Это у вас мнительность. Никому не говорите, что вы в психиатрической больнице лежали.
— Хорошо!
Последний свой вечер в богадельне Котов посвятил Илье. Приятели не расставались и постоянно разговаривали.
— Спасибо тебе, Карась. Без твоей помощи не знаю, что со мною и было бы.
— Да ерунда.
