тела. Мелкие лампочки по периметру окна.
- Может, она в гостинице, спит? - взмолился Кирилл.
Звезда сияла рядом с нами, подсвеченная слабым светом луны. Огромная звезда, наверное, чтобы ее нести, был выделен специальный отряд крестьян.
Обратно идти легче, но страшнее - камни вырывались из-под ног теперь уже каждую секунду, и я боялась свалиться в пропасть. Ресторан закрылся,
в окнах лавочек опустили жалюзи. Туристы разбрелись по гостиницам или уехали из Мустье.
Я решила позвонить Бенедикт, это тот самый крайний случай, которых она так не любит. Я уже искала в телефонной памяти ее номер, когда Кирилл крикнул - смотри!
Под горшками с красной геранью, на мосту лежала Анестезия. Свет фонаря был направлен в другую сторону, и чтобы разглядеть тело, требовался ищущий взгляд, такой, как у Кирилла.
Она была жива. Пьяна, но жива - ничего нового. Нет, пожалуй, кое-что новое все же было - Анестезии оставался всего лишь метр, чтобы скатиться
с моста в пропасть.
Утром Анестезия пришла ко мне в номер, я развела ей две таблетки алказельцера и потом только ударила по щеке - мне за это не платят, но иногда я готова поработать бесплатно. Анестезия была мне благодарна, в ее представлении я приблизилась к тому прекрасному драчливому батюшке.
Кирилл ждал нас внизу, на мосту - там, где лежала вчера Анестезия, не помнившая о своей ночной попытке взобраться в горы, розовела неровная звезда блевотины. Самое время возвращаться.
По дороге назад мы сделали всего одну остановку - в Кань-сюр-Мер. На гладком, словно бы натянутом между скалами море лежали крохотные лодочки - аккуратно, как туфли в обувной лавке. Как дольки яблок в нормандском пироге.
