— Мы опоздаем, — пробормотал я.
Она встала справа от меня, с той стороны, где был чемодан, и мы пошли, осторожно ступая по тротуару, как по льду. Пройдя метров двадцать, я почувствовал, что моя рука отрывается от тяжести, и переложил чемодан в другую руку. Увидев это, Жулия завопила.
— Не будьте столь глупы, — сказал я. — У нас больше нет времени продолжать эту идиотскую игру в прятки. Итак?.. Что вы намерены мне предложить?
— Сначала я хочу узнать, кто вы такой, — сказала Жулия.
— Это не имеет никакого значения. Будет вполне достаточно, если я скажу, что был товарищем Бернара в течение долгих месяцев и даже лет. У него не было от меня никаких тайн. Мы вместе бежали из лагеря, и, клянусь вам, я не повинен в его гибели.
— Так это не вы его?..
— Конечно нет. Он попал под поезд, когда мы ночью, на ощупь, блуждали по сортировочной станции… Прошу вас, идите помедленней. Ваш проклятый чемодан чертовски тяжел…
Мы шли вдоль набережной Соны. Мелкий дождь, словно дыхание ночи, окроплял наши лица.
— Зачем вам понадобилось разыгрывать эту комедию? — начал я.
— Чтобы выяснить, что вы за человек и можно ли с вами договориться.
— Договориться? О чем?
— Ладно, так и быть, скажу. Дело в том, что в Африке умер наш дядя Шарль, с которым я была в ссоре, и он все свое состояние завещал Бернару.
— Ну и что из этого?
— Как? Вы что, не понимаете?.. Да ведь речь идет о двадцатимиллионном наследстве!
Я поставил чемодан на землю.
— И я… то есть я хотел сказать, Бернар — его единственный наследник? А разве вам ничего не полагается в соответствии с завещанием?
— Ни сантима. В случае смерти Бернара все деньги должны быть переведены на счета благотворительных заведений.
Я перевел дыхание и отер носовым платком лицо и шею. Ночь окутывала нас своим мраком и еще сильнее сближала, как двух сообщников. В темноте лицо Жулии выделялось белым пятном, а голос звучал слишком звонко.
— А мне — ни сантима, — повторила она с надрывом.
— Так вот в чем дело, — пробормотал я. — В сущности, смерть Бернара вам даже на руку. Выходит, мы можем разделить эти деньги между собой?
— Ну разумеется.
— Согласен на десять миллионов, — сказал я, не полностью еще осознавая, что со мной происходит.
— Пять, — отрезала Жулия, — а не десять… И я даю вам возможность жениться на Элен.
— Вы забываете, что, в принципе, я могу и отказаться от этого наследства…
— Лучший способ вызвать подозрения.
— Ну хорошо, допустим, я соглашусь! А кто мне даст гарантии, что впоследствии вы не станете меня шантажировать и заниматься вымогательством?
— Да за кого вы меня принимаете?
«Здесь, — подумал я, — явно таится какая-то ловушка — ведь не может все быть так просто».
— А как же с формальностями? Ведь нотариус наверняка знает Бернара?
— Нет, он из Абиджана.[8] Я уже навела справки. Вам будет достаточно обзавестись двумя свидетелями, а в окружении Элен вы их легко сможете найти. Вот и все трудности.
Наверное, чтобы проанализировать создавшуюся ситуацию, мне нужно было время, много времени, а еще больше — покой. В настоящий же момент я был способен лишь без конца повторять, не испытывая при этом чрезмерной радости: «Ты и богат, и свободен… ты и богат, и свободен».
Где-то далеко, на окраине города, просвистел паровоз.
— Итак, вы согласны? — спросила Жулия.
— У меня нет выбора. Ведь если я откажусь, вы меня выдадите, разве не так?
Жулия промолчала, но ее молчание было красноречивее любого ответа. Она понимала, что в данный момент находится в моей власти. Мы шли по пустынной набережной, по которой гулял лишь ветер; в сумерках трудно было следить за моими движениями. Если я поддамся алчности, Жулии конец. С самого начала она с ужасом ожидала этой минуты и, как могла, отдаляла ее.
— Могу я вам верить? — спросил я.
— Мое слово против вашего. Вы утверждаете, что не убивали Бернара, и я вам верю. Следовательно…
На бульваре Верден нас обогнали два мотоцикла. Колокола зазвонили к заутрене, и я почувствовал, что страх начинает покидать Жулию. Она даже подошла ко мне поближе.
— Я вовсе не желаю вам зла, — прошептала она. — Я думала, что ваши записки таят в себе какую-то западню. Ведь я прекрасно видела, как вы ходили вокруг меня кругами… Да еще с таким злобным видом!
— Я только хотел остаться с вами наедине, чтобы объясниться…
— А вы что, даже не заметили, как эти женщины следят за вами? Да они же обе от вас без ума!.. В особенности Аньес. Порой мне казалось, что она не очень-то верит в то, что я ваша сестра. Ну и уж раз мы с вами разговорились, могу вам сообщить, что именно она написала мне о том, где вы, и подсказала версию со служащим мэрии. Она, конечно, рассчитывала на то, что мое появление приведет вас в замешательство. Остерегайтесь этой…
И тут раздались два четких пистолетных выстрела. Я поставил чемодан на землю.
— Что это? — спросила Жулия.
Словно в ответ на ее вопрос, где-то неподалеку прозвучала автоматная очередь, а колокола тем временем по-прежнему звонили. Из-за угла набережной послышался топот, и кто-то, выскочивший из-за поворота, направился прямо на нас.
— Сматывайтесь отсюда, да побыстрее, черт возьми! — завопил он. — Они сейчас будут здесь!
«Наверное, убили немца», — подумал я, и вдруг меня насквозь, словно током, пронзил ужас. Я схватил Жулию за руку.
— А мой чемодан? — сказала она. — Как же мой чемодан?
— К черту чемодан!
И я побежал, увлекая ее за собой. Она бежала гораздо медленнее, туфли на деревянной подошве звонко стучали по мостовой. «Так они услышат нас, и если я вновь попаду к ним в лапы… мне уж наверняка не избежать концлагеря… Ноги не спасут меня. Надо срочно где-то спрятаться… исчезнуть сию же минуту…» И я разжал пальцы, оставив Жулию позади…
— Бернар… подождите меня! — прохрипела она, уже совершенно не соображая, что говорит.
Я почувствовал, что внутри у меня все горит. На ходу я пытался нащупать ключ в кармане плаща. Я оглянулся: Жулия перестала кричать, чтобы не тратить сил понапрасну, и отчаянно пыталась меня догнать.
Мертвенно-бледные силуэты домов и тротуар уже начинали вырисовываться на фоне пока еще прикрывавшей нас ночи. Светало. Нырнув в арку и дрожа всем телом от страха, я принялся ощупывать дверь парадного в поисках замочной скважины. Мое сердце чуть не выскочило из груди — скважины не было, а Жулия тем временем все приближалась. Наконец мои пальцы нащупали скважину, и я поставил свою жизнь на карту: либо мой ключ открывает замок парадного, либо я поднимаю руки вверх и покорно жду их приближения. Я вставил ключ в отверстие. Жулия была уже близко. Она шла, держась руками за стену и кашляя, как будто у нее был коклюш. Ключ застрял — наверное, я слишком глубоко его засунул. От пота мои руки стали мокрыми, но старательно и медленно я все же пытался вставить его правильно. Этот кусочек металла был моим единственным спасением. Оскалив зубы, я злобно ругался. Жулия почти повисла у меня на спине и рыдала мне в затылок Я оттолкнул ее плечом. А во вновь воцарившейся тишине раздались шаги людей, идущих развернутой цепью по всей ширине улицы, которую они прочесывали, как
