– Я очень рад вам, Маршан. Я как раз собирался вас навестить.
– Да, Гурго сообщил мне об этом.
– Вы поддерживаете отношения с этим невозможным человеком?
– Мы все поддерживаем отношения друг с другом. После возвращения с острова мы вынуждены опасаться за свою жизнь. Было покушение на Бертрана в его имении... В Латинском квартале, где я живу, напали на меня... И хотя все обошлось благополучно, мы по-прежнему тотчас сообщаем друг другу о людях, которые ищут с нами встречи.
И он торжественно открыл портфель с бронзовой литерой «М».
– Чтобы не забыть»
Он вынул медальон и протянул его мне.
– Долго же он меня искал, – усмехнулся я.
– Виноват, – несколько смущенно сказал Маршан.
Да, они очень меня не любили! Я открыл золотой медальон – в нем лежал локон императора.
– Волосы императора в браслетах и медальонах, – продолжал, будто отчитываясь передо мной, Маршан, – я должен был передать всем членам императорской семьи. Так завещал Государь. Два медальона я должен был передать императрице и Римскому королю, но Ее Величество отказалась меня принять. И все-таки мне удалось передать ей оба медальона. Однако после смерти Римского короля мне их вернул лакей в ливрее Ее Величества... причем без всякого сопроводительного письма от нее... Все это заняло, как вы догадываетесь, немало времени. А потом еще мой брак, хлопоты со свадьбой... Я ведь постарался жениться, как завещал мне император, «на бесприданнице, дочери моего обедневшего генерала»... Так что до вас просто руки не дошли... к тому же вы недавно в Париже...
Я разглядывал волосы императора в медальоне. Потом все-таки спросил:
– Вы по-прежнему называете безмозглую самку императрицей?
– Так называл ее император до самой своей смерти. Так до своей смерти буду звать ее и я.
Пора было прощаться. И тут я почему-то начал рассказывать ему об аббате и моей предполагавшейся поездке в монастырь.
– Да, аббат был у меня, – прервал меня Маршан. – И меня очень удивило: такой просвещенный человек – и тратит время на подобную ересь. Волосы в медальонах срезаны мною после смерти императора. Это ответ на все глупости. Я был с императором все дни на острове, был рядом в час смерти и был, когда его зарывали в землю...
И тут Маршан замолчал... Я чувствовал! Чувствовал, что он хочет еще что-то сказать... и колеблется. И я спросил его прямо:
– Маршан, я, как и вы, исполнил волю императора. Я сделал его мысли известными всему миру. Он доверял мне... и вы просто обязаны мне доверить все, что знаете. Хотя бы в память о нем...
Он долго молчал. Наконец сказал:
– Хорошо. Я знаю, что генерал уже рассказывал вам о Киприани. Итак... – Маршан попросил воды, потом подошел к окну, постоял... – Сколько уже лет прошло с тех пор, как я вернулся с острова, но до сих пор смотрю на улицу: не стоит ли кто подозрительный перед домом. Мы привезли с острова страх...
Итак, уже вскоре после вашего отъезда император начал умирать. Время от времени он заявлял: «Здешний климат убивает меня, поэтому они и послали меня сюда. Это сухая гильотина». И он делал все, чтобы об этом узнавали в Лондоне. В мою... точнее – в нашу общую обязанность входило спускаться в городок и в тавернах рассказывать морякам, как убивают императора. Его Величество немного играл... Но именно в это время он начал подозрительно быстро толстеть. Грудь стала совсем бабьей... мне пришлось распустить в поясе его брюки...
Помню, он принял Бетси... вы, конечно, помните ту очаровательную девушку, с которой у него был смешной флирт? Она с семьей уезжала в Англию... и пришла попрощаться вместе с матерью. Когда она вышла из комнаты императора, ее глаза были полны слез. Она сказала: «Бедный император! Как изменила его болезнь... это старик... восковое лицо... и как он ослабел... опирался одной рукой на стол а другой на плечо слуги, чтобы просто подняться нам навстречу. Моя мать сказала, что его лицо отмечено печатью смерти...»
Когда они ушли, к императору вошел я. Он, довольно улыбаясь, лежал на кровати. И вдруг поднялся... а точнее вскочил с кровати. И весело сказал:
«Что ж, теперь эти Бэлкомбы довезут до Лондона весть о великом человеке, которого убивает климат! Однако... как жаль, что ей не было хотя бы на пять лет больше!»
Слухи о его нездоровье сделали свое дело. На остров прибыл важный чиновник Ост-индской компании... Чарлз Риккетс – так его звали. Он плыл из Индии в Лондон, и ему, видно, поручили узнать и доложить, что с императором. Он тотчас попросил о встрече с Его Величеством. Но у императора была, как вы знаете, особая интуиция. «Так! – сказал он. – Решили проверить. Откажите ему... пока».
После этого Лоу вызвал Киприани и стал уговаривать повлиять на императора, чтобы тот принял чиновника. Он объяснял Киприани, как этому Риккетсу доверяют в Лондоне и как это может благоприятно отразиться на судьбе «генерала Бонапарта». Император, которому Киприани тотчас все доложил, позвал меня и Бертрана и долго хохотал. Он мучил Лоу и бедного Риккстса, то соглашаясь на аудиенцию, то отменяя ее. Целых три недели несчастный проторчал на острове, наверняка проклиная свое поручение. Наконец император принял его.
Император был небрит и лежал в полутьме на кровати. Во время беседы он иногда пытался приподняться, как бы с великим трудом, а я ему помогал. Когда Риккетс вышел, Бертран спросил его: как он нашел нашего Государя?
«Генерал Бонапарт, безусловно, болен, – отвечал Риккетс, – особенно меня пугает его полнота, весьма странная. Голова буквально уходит в плечи, щеки дряблые, спадающие по обе стороны, и ему явно трудно садиться на кровати, два-три движения уже причиняют ему боль... Я переговорю с губернатором о лечении и врачах для генерала».
