было дальше, но тут перед ним возник чернокожий старик, один из слуг Грэнди, и знаками показал, что дальше ехать нельзя. Не испытывая никакого желания спорить, Хендерсон повернул домой, чувствуя от этого немалое облегчение. Как он сам признался Вульфу, у него было ощущение, словно озноб мгновенно прошел у него по коже, как если бы он избежал какой-то угрозы.
Когда Рэбит закончил свой рассказ, Вульф некоторое время молчал, после чего сказал, что полностью разделяет обеспокоенность друга, и предлагает ему свою помощь. Дело в том, пояснил Вульф, что уже несколько раз, когда он встречал Аштона или Уллу Грэнди в городе (что было довольно редким событием само по себе), оба настойчиво предлагали ему нанести им визит. Слухи, которыми был полон Эвиденс, да и сам отчужденный вид Грэнди вовсе не располагали к тому, чтобы воспользоваться этими приглашениями, но теперь у Вульфа был повод самому посмотреть, что к чему на загадочной ферме.
Рэбит, тронутый участием Вульфа, горячо поблагодарил его, и тот на следующий же день поехал к Саксет-Роуд, захватив на всякий случай пару изящных терцерольных пистолетов, купленных им в Бельгии, и спрятав их под одеждой.
По дороге Вульф порядком озяб, поскольку сентябрь уже подходил к концу, и дни становились все прохладней; к тому же моросил мелкий дождь. Темнокожий старый слуга встретил его у границы владений Грэнди. Он молча проводил его к дому, не выказав ни малейшего удивления. Лошадь Вульфа отвели в стойло. Самого его на пороге встречал хозяин, сверля непроницаемым взглядом агатовых глаз. Он не стал спрашивать о причинах столь неожиданного визита, провел Вульфа в уютный кабинет, предложил подогретого вина; словом, встретил его весьма любезно. Они долго говорили на отвлеченные темы; беседа оказалась столь увлекательной, что молодой человек напрочь позабыл истинную цель своего посещения.
В кабинете Аштона стояло множество стеллажей с книгами, и Вульф с удивлением обнаружил там целые батареи греческих, латинских и английских классиков, наряду с философскими, математическими и лингвистическими трактатами. Заметив явный интерес гостя к этим трудам, Грэнди предложил ему осмотреть библиотеку в комнате перед лабораторией. На полках стояли тома Парацельса, Агриколы и Аристотеля, Роберта Ван Страатена, Штемма и Шаахе. Джон заметил, что по большей части библиотека была посвящена алхимии, каббалистике, магии, и астрологии. Он заметил Гермеса Трисмегиста в издании Менара, 'Книгу исследований' Аль-Джабера, каббалистический «Зохар», 'Звезду Альмонд' Вальтера Фон Трикса, 'Сокровищницу алхимии' Роджера Бэкона, подборку уникальных рукописей о философском камне. Сняв же с полки том с простым названием 'Рукописи Востока', Вульф побледнел, поняв, что в действительности это — запрещенный «Necronomicon» безумного араба Абдуллы Аль-Хазреда, о котором он столько слышал в своих путешествиях, и с которым были связаны чудовищные обряды, совершаемые в одном глухом прибрежном поселении Африки, откуда ему в свое время едва удалось унести ноги.
Аштон спокойно наблюдал за гостем, пока Вульф дрожащими руками ставил книгу на место. Потом он стал показывать свою лабораторию, но гость был шокирован ужасным открытием. Рассеянным взглядом он скользил по ретортам, колбам и змеевикам с загадочными жидкостями и порошками. Один древний документ, очевидно, по оплошности забытый хозяином на столе, привлек его внимание. Это была страница, вырванная из какого-то фолианта. Часть текста была подчеркнута жирными, нетерпеливыми линиями, и отпечатались в памяти Вульфа надолго. Прочтя этот абзац, он почувствовал ужас и отвращение, сам не понимая до конца их причины. Впоследствии он привел этот текст в своем дневнике — том самом, что Джереми Фокс нашел в библиотеке Мискатоника полторы сотни лет спустя. Вот эти строчки:
Аштон Грэнди заметил взгляд Вульфа, и поспешил под каким-то предлогом убрать дряхлую страницу. Тут в дверях лаборатории появилась Улла, пригласившая Аштона и Вульфа ужинать, и Вульф внутренне содрогнулся от того, каким диким контрастом звучала ее любезная речь по сравнению с угрюмостью, которой веяло от этой замкнутой женщины.
Когда молчаливый ужин был закончен, Аштон предложил Вульфу переночевать у них. После некоторых колебаний тот согласился, памятуя об обещании, данном Рэбиту.
Все тот же смуглый старик провел Вульфа в комнату для гостей, расположенную на первом этаже, в южном крыле дома, где уже была приготовлена для него кровать. Вульф некоторое время намеренно бодрствовал, размышляя обо всем увиденном, но внезапно его сильно потянуло в сон, и он едва успел добраться до кровати.
Проснулся он посреди ночи, с послевкусием кошмара, в котором незнакомые, нечеловеческие голоса выводили мерзостные напевы на запретных языках.
В комнате было темно, свеча давно погасла, и через восьмиугольное окно внутрь лился лунный свет. Внезапно Вульф почувствовал, что воздух постепенно наполняется жутким зловонием. Это заставило его встать, чтобы открыть окно. Ворвавшийся в комнату свежий воздух пробудил Вульфа окончательно, и тут до его слуха донеслись звуки, от которых он похолодел, чувствуя, как на затылке шевелятся волосы от инстинктивного, дремучего ужаса, ибо звучали те самые жуткие напевы, что снились ему в кошмарах. Это были резкие, гортанные голоса, среди которых выделялся знакомый голос Аштона Грэнди, повелевающий, властный, взывающий к кому-то.
Некоторое время Вульф простоял в оцепенении, вслушиваясь в это завораживающее пение, после чего, опомнившись, оделся, взял свои пистолеты, и вышел из комнаты, стараясь ступать бесшумно.
Пройдя по темному коридору, он вышел к северному крылу, и понял, что звуки исходят откуда-то снизу. Вульф решил, что поблизости должен быть спуск в подвал дома. После непродолжительных поисков, в течение которых он не раз замирал, обливаясь холодным потом, когда пение прекращалось на какие-то мгновения, за лестницей, ведущей на второй этаж, он обнаружил проем в стене и ступени, уходящие вниз, в подвал. Пение доносилось именно оттуда, и Вульф, приготовив на всякий случай пистолеты, стал спускаться вниз. Оттуда на него снова пахнуло тем же самым жутким смрадом, что разбудил его, и Джон вспомнил рассказ Рэбита. Теперь уже не было сомнений в источнике всех подозрительных происшествий. Здравый смысл приказывал ему как можно скорее покинуть страшный дом, но завораживающие напевы и любопытство влекли его вперед. Спуск оказался довольно коротким, и сразу после ступеней налево шел короткий каменный коридор. В стене напротив лестницы Вульф увидел крепкую дубовую дверь, окованную железом, на которую был навешен массивный засов с замком. Судя по всему, этой дверью часто пользовались. Влево от двери, в конце этого небольшого прохода, была небольшая подземная зала, откуда и доносилось пение. Вульф не рискнул пройти дальше, и стал наблюдать из-за угла.
В тусклом, неровном свете оплывающих на камни свечей были видны несколько силуэтов людей, сидящих на полу. В центре стояла небольшая жаровня, от которой к потолку струился дым. Рядом с ней стоял Аштон — Вульф узнал его лицо, подсвеченное багровыми углями жаровни — и декламировал слова, от которых волосы у Вульфа встали дыбом. Это были запретные имена Древних, кошмарных призраков доисторического прошлого, записанные сумасшедшим Аль-Хазредом в его чудовищной книге.
Внезапно Аштон замолк. Видимо, обряд был завершен. Вульф услышал какие-то отвратительные хлюпающие звуки, и зловоние усилилось еще больше. Пытаясь найти источник этих звуков, Вульф напрягал зрение, но тут Аштон повернулся, глядя в дальний темный угол, и, проследив за ним взглядом, Вульф понял, что там что-то шевелится.
Один из сидящих на полу что-то произнес. Вульфу трудно было разобрать все слова с того места, где он прятался, а некоторые голоса были ему незнакомы. Вот что он слышал
