человека, потому что человек свободно осуществляет свой выбор.
Согласно учению Церкви, человек в аду мучается и физически, и душевно, и духовно, то есть во всей полноте своей природы, потому что и воскресает телесно во всей полноте. Но как нам прочувствовать, что такое ад? Оказывается, очень даже просто! Современная жизнь во многом – свидетельство того, что, по словам Маяковского:
Работа адова
будет сделана
и делается уже.
Я представляю себе ад как осуществленное в вечности греховное состояние примирившегося с ним человека, который научился себя обманывать и отмахиваться от мыслей о своей греховности, о своем пребывании в аду. Причем чем дольше человек живет, тем больше эти качества в нем проявляются. Ярчайший пример тому – наркомания, которая подстерегает наших детей буквально на каждом шагу: не только на улицах и на дискотеках, но и в университетах, колледжах и даже в школах. Оказаться в компании людей, употребляющих наркотики, сейчас очень просто.
Когда человек уже пребывает в аду, когда его сущность радикально меняется, утрачивая подобие Божие, у него не остается никаких жизненных ценностей. Это ужасное состояние, из которого бесконечно тяжело вырваться – бесы не отпускают. Христос сказал:
Что такое вечные муки? Это – грехи, с которыми мы внутренне согласились, с которыми почти не боремся, которые мы себе прощаем, которые кажутся нам ничтожными и совершенно незаметными, с которыми мы можем жить. Именно они сковывают нас и не пускают к Богу.
Все мы рассматривали в детстве книжную иллюстрацию: лежит огромный Гулливер, накрепко связанный тончайшими ниточками, не в силах подняться, а лилипуты тем временем глумятся над ним. Вот и мы, вполне, как нам кажется, хорошие и порядочные люди, оказываемся вдруг навеки связанными грехами, и к Господу не можем войти, не можем пребывать с Ним, потому что нас не пускают эти «маленькие» грехи. Это состояние тоже может превратиться для человека в муки вечные.
А как охарактеризовать состояние наемника? Над человеком уже не довлеет страх перед вечными муками; он трудится за дары, за радость, за благодать Божию. Это – некое промежуточное состояние между низшим и высшим видами страха. В той или иной степени оно непременно должно быть присуще каждому христианину, известно ему по собственному духовному опыту. Трудно представить себе, что человек будет действительно любить Бога, не зная о том, что Он Благ. Ведь сказано:
Митрополит Сурожский Антоний (Блум) любил повторять афонскую поговорку о том, что никто никогда не посвятит себя Богу и не отречется от мира, если не увидит на лице другого сияния Вечной Жизни. И действительно, я думаю, каждый несет в себе какой-то знак, какое-то свидетельство о Царствии Небесном. Когда на Пасху мы все вместе причащаемся и ликуем, когда действительно можем всех простить и готовы всех любить хоть какое-то, пусть даже и недолгое время, мы чувствуем, что человек способен пребывать в таком состоянии всегда, как преподобный Серафим Саровский [9] , приняв его в качестве нормы жизни. Неужели же ради этого состояния человек не будет трудиться в Боге?
Мы чувствуем, насколько святы, насколько удивительны люди, достигшие этой степени страха Божия, если они постоянно пребывают в Пасхальной радости. Несложно догадаться, какое горе, какое отчаяние, какой ужас охватывали христиан, когда это состояние вдруг их оставляло! В житиях святых, в жизнеописаниях подвижников благочестия не раз описывается такая ситуация: человек кого-то осудил и вдруг Христос его оставил, и он потом десять лет прожил в затворе только ради того, чтобы Господь вернул ему благодатное состояние.
Вот об этом и идет речь, когда говорят о состоянии наемника, а уж о сыновстве и говорить-то невозможно! Однако именно оно и является целью христианства, целью жизни каждого из нас. На самом деле то, каким Господь видит человека и к чему его предназначает, бесконечно высоко и очень далеко от нас, с одной стороны, а с другой – необычайно близко, потому что оказывается доступным каждому.
Нет человека на земле, достигшего хотя бы одного из этих состояний, в котором Господь не видел бы совершенного Своего сына. Об этом стоит напоминать вновь и вновь, приводя примеры того, что такое страх. Я хотел бы лишь подчеркнуть, что и этот страх, прежде всего сопряженный со свободой, и определение
Только свободный человек может быть рабом Божиим. А каким образом раб получает свободу? Здесь следует вспомнить слова апостола Павла:
Человек, страшащийся мук или работающий Богу за благодать, еще не совершенен в своей свободе, тем не менее уже свободен. Люди, порабощенные грехом, Бога бояться не могут, они грешат и живут безбоязненно. Говоря: «Бог накажет!», мы подразумеваем, что, наказывая, Господь спасает. Ведь есть и такие люди, которых Он уже и не наказывает, потому что наказывать их попросту бессмысленно. И вот такая ситуация действительно страшна! в Притчах Соломоновых написано:
Страх сыновний – это совершенство святости. В состоянии сыновства заключена совершенная любовь, преодолевающая всякий страх:
Конечно, всякое может случиться: ангелы тоже несовершенны, но тем не менее человек, достигший состояния сыновней любви, в Боге совершенен. Нередко Святые Отцы просят Господа послать им искушения; они сражаются с сатаной, и вражья сила боится их и трепещет перед ними.
Всем нам предоставлена возможность прикоснуться к этим трем степеням, хотя не каждому дано стать преподобным Серафимом Саровским, не каждый достигает степени святости преподобного Силуана Афонского [10] . Однако в Царствии Небесном нет ни рабов, ни наемников, а только сыны, потому что это – Царство царей и священников. Полнота в Царствии Небесном – для всех полнота.
Один священник привел мне такой пример. Людям приходится жить в совершенно различных условиях: кто-то подвизается в монастыре, кто-то стоит у станка, а кто-то растет в семье алкоголиков… Все разные, а полнота у всех одна, все полны. Представьте себе: ведро можно наполнить доверху, оно будет полно, а можно наполнить доверху наперсток, и он тоже будет полон. В наперсток больше не вольешь, но в нем содержится все, что он может вместить. В ведре поместится гораздо больше, чем в наперстке, но наперстку от этого ущерба нет: он от этого не страдает, не ощущает своей неполноты. И когда мы по милости Божией окажемся в Царствии Небесном, то, несмотря на все наши различия и на то, что мы по-разному шли к Богу, все мы непременно обретем полноту сыновства, хотя кто-то дорастет до этого еще при жизни, а кто-то получит ее в дар, прикоснувшись лишь к рабству.
Как только мы вступаем на благодатную духовную лестницу, как только решаем для себя, что не хотим далее жить во грехе, и ужасаемся, что можем не войти в Царство Небесное, этот ужас делает нас рабами Божиими. И тогда мы уже не замечаем, как вдруг на нас нисходит благодать, как эта благодать становится реальностью, без которой мы уже не в силах обойтись, и все больше и больше стремимся угождать Богу.
О послушании
Достижима ли полная свобода в этой, земной жизни? Нет, полная свобода реализуется только в Царствии Небесном. Она даруется нам по мере нашего приближения к Богу. При жизни же люди обретают свободу, лишь достигнув святости.
В этой связи следует отметить роль послушания. Послушание – это не беспрекословное выполнение любых приказов. Исполнение послушания приравнивается к мученичеству. И в этом надо как следует разобраться. Монашеское послушание – это одно, послушание родителям – другое, послушание духовному отцу – третье. Перед нами – три различных вида послушания, хотя корень у них один: это умение слушать, прислушиваться.
К величайшему сожалению, люди часто отождествляют послушание с угнетением личной свободы, ошибочно полагая, что тот, кто слушается, – порабощен, а тот, кто послушание определяет, – владычествует. В действительности дело обстоит иначе.
Однажды на утрене я совершенно по-особому услышал обращенные к Богу слова, содержащиеся в степенне четвертого гласа:
