вечерние молитвы, каноны ко Господу, Пресвятой Богородице, Ангелу Хранителю, акафисты, правила перед святым причащением и молитвы, обращенные к угодникам Божиим. Казалось бы, все очень просто: покупаешь в храме молитвослов и читаешь по утрам утренние молитвы, на ночь – вечерние, а готовясь ко причастию – три канона и особые молитвы, как это принято в нашей Церкви.
Разумеется, можно поступать и так. Но при этом возникает существенная проблема: молитв этих очень много, почти все они написаны на церковнославянском языке, а если даже и на русском, то все равно малопонятны из-за своей чрезвычайной образности. Большинство из этих молитв сложены Святыми Отцами, жившими в IV–VIII веках. Строй их поэтического мышления весьма далек от свойственного нам восприятия мира. В результате мы оказываемся перед дилеммой: либо молимся чужими словами и не всегда понимаем, что делаем, либо вовсе оказываемся в тупике, не зная, как молиться.
Следует осознать: молитвенное правило существует не для формального и бездумного его исполнения. Оно призвано научить нас тому, что молитва – долгий путь к Богу, то, чему человек учится в течение всей своей жизни. Ведь разговаривать с Богом очень нелегко, и причина тому – внутреннее состояние человека, напоминающее расстроенный музыкальный инструмент. Попробуйте сыграть Баха, Моцарта или Бетховена на расстроенном рояле. Музыка не польется, получится лишь какофония…
То же правило справедливо и по отношению к молитве. Для того чтобы говорить с Богом, человек должен быть настроен безукоризненно. В поврежденном состоянии мы не можем читать молитвы Василия Великого, Иоанна Златоуста или Симеона Нового Богослова. Слова-то возвышенные, а в душе – пустота… Поэтому, прежде чем приобщаться к этим текстам, нам следует сосредоточить свое внимание на молитве Господней «Отче наш».Что мы знаем о своем усыновлении
Мысли о жизни в молитве «Отче наш»
Наш путь навстречу Спасителю складывается из робких и нетвердых шажков – неприметных, прежде всего, нам самим. Впрочем, это обстоятельство нельзя не счесть благотворным. У нас остается надежда на то, что эта «малость» и эта «неброскость» не вызовут болезненного обострения нашей гордыни, не спровоцируют в нас манию духовного величия, ибо мы помним: стремящийся ко Христу думает, прежде всего, не о себе, а о Нем!
Следует отметить, что продвижение по этому пути осуществляется непрестанным и, чего уж там таить, докучливым самопонуждением. Евангелие твердит нам:
Иные полагают, что молитва – это свободный, восторженный полет, экзальтация, родственная высокому поэтическому вдохновению. А Святые Отцы говорят о ней как о величайшем труде, который может выпасть на долю человека, о том, что желающий быть услышанным Богом должен приучить себя говорить на том языке, на котором обращается к нам Христос.
Как же быть в таком случае? Ведь мы-то на самом деле не только с Богом, но и с людьми по-настоящему говорить не умеем, то и дело повторяя: «Мы с вами говорим на разных языках…» Но в помощь нам даны молитвы, оставленные Святыми Отцами Церкви.
В определенном смысле все люди схожи с музыкальными инструментами – те тоже фальшивят, когда расстроены. Когда у нас хорошее настроение, когда мы пребываем в благодушии, у нас «сердце поет», пусть иной раз мы и не слышим этого внутреннего пения. Это свидетельствует о том, что от природы мы очень гармоничны. Но и наше обращение к Богу тоже требует определенного настроя. Камертоном может и должна послужить молитва, оставленная нам Самим Господом: молитва «Отче наш», которую каждый христианин не может не знать наизусть и при этом не читать ежедневно.
Эта молитва, насколько бы ни казалась она нам понятной, как бы часто ни прибегали мы к ней, гораздо больше и глубже того, что мы о ней знаем. Это единственное, что Господь даровал апостолам в ответ на их просьбу научить молиться. Но почему же в таком случае существует много других молитв?
Если вдуматься, все они так или иначе являются переложением молитвы Господней; каждая святоотеческая молитва – ее интерпретация. На самом деле мы всякий раз молимся одной молитвой, просто в молитвенном правиле она представлена разнообразно, адаптированно к тем или иным обстоятельствам нашей жизни.
Известно, что любой молитве присущи три составляющих – покаяние, благодарение и просьба, и молитва Господня в этом смысле не исключение. В ней также заключены прошения, но прошения своеобразные. Речь идет о том, о чем мы чаще всего не просим. «Отче наш» – это указание пути к Богу и мольба о помощи на этом пути. Молитва Господня концентрирует в себе весь христианский мир: в ней все собрано, раскрыт весь смысл христианской жизни, нашей жизни в Боге.
Молитва начинается с двух, казалось бы, простых слов: «Отче наш», но они сразу же ставят человека в тупик. Конечно, мы привыкли считать, что Бог – наш Отец, и помним о том, что Он Сам называет Себя нашим Отцом. Но одно дело – знать об этом, и совсем другое – действительно пребывать с Господом в таких отношениях. По большому счету Отцом Бога может назвать только Сын – вторая ипостась Святой Троицы. Поэтому, когда Сын Божий предлагает эту молитву Своим ученикам, происходит беспредельное возвышение всего человечества. Бог ставит человека рядом с Собой, возводит на Свой, недостижимый без того уровень. Отныне Сын Божий и все мы обращаемся к Богу Отцу одними и теми же словами. Истинное значение этого события трудно осознать человеку.
Блудный сын, возвращаясь к отцу, хочет быть принятым в качестве наемника, но отец не дает ему договорить, потому что ему не нужны ни рабы, ни наемники; только сыновья могут быть ему близки по-настоящему. Когда мы просим у Бога о чем-то, то часто обращаемся к Нему, как чужие: как подчиненные к начальнику, как неимущие к благодетелю, либо как страждущие к великому неизвестному и неисследованному источнику благодати, исцелений и чудес, но почти безликому, неузнаваемому, совсем незнакомому нам.
Мы знаем, что Бог есть, что Он всемогущ, но наше знание о Нем носит исключительно апофатический характер. Этим термином в богословии принято называть метод, заключающийся в выражении сущности Божией путем последовательного отрицания всех возможных его определений как несоизмеримых ему, в познании Бога через понимание того, чем Он не является.
Мы чувствуем, что Господь настолько далек, настолько непознаваем, настолько велик, что обратиться к Нему на «Ты», как призывает нас Иисус, просто язык не поворачивается. Дерзновенно сказать Богу «Ты» можно лишь в том случае, если Он действительно близок тебе, когда Он – свой, и ты Ему – не чужой, когда
Господь по неизреченной Своей милости дает нам просимое, но зачастую мы и сами сомневаемся в том, что Он может дать нам так много. Ведь мы испрашиваем себе у Бога великие духовные дары – смирение, целомудрие, послушание. Просим и не верим, что сможем все это получить…
Мы часто произносим: «Отче наш…» как чужие Ему люди, иногда даже и не желающие, не ищущие этого отцовства. Практически в любой нашей молитве будут встречаться эти слова; они могут стать непреодолимым препятствием на пути к Богу, если мы бездумно повторяем их, а детьми быть не хотим. Гораздо удобнее относиться к Господу как к отстраненному всемогущему существу, непознаваемому и неизреченному. Но раз Он – Отец и Сам Себя определяет таким образом в этой молитве, значит, есть в Нем глубокая познаваемость и желание этого познания, иначе молитва обессмысливается.
Как же можно стать истинным сыном Божиим? Очевидно, что этого невозможно достичь одним лишь желанием. Прежде всего, нами должно двигать глубокое, живое, трепетное стремление.
Всыновление происходит только через Христа, через Церковь и ее Святые Таинства, только через личный подвиг. Так же и Сын Божий искупает Человечество и делает его сопричастным Божеству через Свой подвиг Распятия, крестных мук, смерти и Воскресения.
Изначально сыновство присуще каждому; не стоит искать его где-то вовне, в каких-то книгах или учебниках. Оно заложено в нас как образ и подобие Божие, но путь к нему лежит через крест.
Если Отец наш Небесный – Един, то и мы все должны быть близки друг другу. Друг без друга мы не состоимся, как дети Божии. Творец изначально создал человечество, как Церковь.
