Кто же Сей? Книга об Иисусе Христе

противореча правилам веры. Если же мы вступаем в противоречия, то впадаем в ересь.

Казалось бы, можно и порассуждать, в Библии не сказано о многом. Но судьба самого Оригена поучительна и печальна. Все, что он позволил себе говорить помимо правила веры, Церковь отвергла, как ересь. По теории вероятности, мог бы хоть раз попасть в точку, да так и не попал… Вот и мы с вами если отрываемся от того, что сказал Учитель, и начинаем учительствовать сами, то ничего, кроме ереси, не создадим. Поэтому нам близок не принцип Оригена, а принцип святителя Иоанна Златоуста: «О чем не написано, о том не рассуждаем». Учить может только Учитель, а Учитель у нас один.

А кто такие Учителя Церкви? Церковь знает великих Учителей, таких как Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст и Блаженный Августин.

Есть учителя, значение которых меньше, такие как наши доктора богословия. Учат и наши батюшки. Апостол Павел пишет:

...

И Он поставил одних Апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями (Еф. 46: 11).

Так не противоречит ли Павел Христу, своему Учителю? Господь сказал: …один у вас Учители , а апостол говорит, что в Церкви поставлены учителя. Дело в том, что Учитель, Который дает учение, – один, а учителя – это педагоги, передающие учение. Итак, есть Учитель, и есть учителя.

Обратимся к аналогии. Ученые открывают законы, которые впоследствии называются их именами. Всем известны, например, законы Ньютона, существует теория относительности Эйнштейна. А в чем состоит предназначение школьного учителя? Изучив эти законы, он помогает разобраться в них ученикам. Все учителя Церкви, начиная от величайших и вплоть до скромного сельского батюшки, познав учение Учителя – Христа, преподают его православным христианам. С этого начинается и на этом заканчивается наше учительство, поэтому мы не грешим, когда говорим о наставниках и учителях.

Слова «наставники» и «учителя» часто звучат везде в посланиях апостола Павла. Он нисколько не противоречит Евангелию, потому что никоим образом не отождествляет Христово Учительство, которое одно, с учительством, которое осуществляет священнослужитель. Всякий православный христианин может учить. Не только священники, но и семинаристы говорят о «пиджачниках». «Пиджачники» – это доценты и профессора духовной семинарии и академии, не облеченные священным саном. Почти все архиереи – их ученики, потому что именно у них учились Слову Божию. И вы можете стать учителями, отправившись в воскресную школу, к своим родным и близким и даже на стадион или в театр. Мы можем учить, но только как педагоги, как передатчики учения.

Мы уверены, что, когда Учитель придет к нам во второй раз, Он продолжит Свое учение, прерванное Им на Елеонской горе. Тогда Сам Учитель будет говорить о вещах, о которых у евангелистов и апостолов мы прочитать не можем. А сейчас наша школа – Церковь Христова. Следует отметить благородный характер ее учительства, харизма которого передается через рукоположение. Любое учение рассматривается собором епископов и утверждается восприятием (акцепцией) народа церковного. Следует отличать харизму учительства от знаний. Знания в рукоположении не передаются. Как рудокоп руду, так пастырь добывает знание церковного учения через духовное делание и учительство.

Перейдем к теме отцовства. Почему все-таки имеются отцы? Пророк Елисей обращается к Илии: Отче, Отче! [79] Елисей и Илия – пророки, но никого из них нельзя называть отцом. Сам Христос рассказывает притчу о богаче и Лазаре, где тоже имеется обращение: Отче Аврааме! (Лк. 16: 24). И при этом Господь говорил, что никого не следует называть отцом. Как объяснить это противоречие?

Обращение «отец» не запрещено. В каком смысле отцом является священник? Христос сказал, что Мое учение – не Мое, но Пославшего Меня (Ин. 7: 16). Дети называют отцами своих родителей, так как они получили от них жизнь. Священник – отец посредством благодати, полученной через рукоположение. Он – проповедник, учитель, совершитель Таинства Крещения, но к жизни вечной рождает не он, а Бог. Священник погружает младенца в воду и молится, а рождает Господь. Рождение происходит от Духа Святого, но через человека, поэтому, когда мы говорим: «отец Петр», «отец Николай», «отец Иоанн», мы всякий раз обращаемся к Отцу Небесному, Который приходит к нам через людей, поставленных на это служение.

После Нагорной проповеди народ дивился учению Его (Мф. 7: 28). Чему он дивился? Ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи (Мф. 7: 29). В чем же заключается различие?

Книжники и фарисеи честно отрабатывали свой хлеб, повествуя о том, что сказано в книге Второзакония или у пророков. Чтобы узнать, как следует поступить в той или иной ситуации, они открывали Писание и учили в соответствии с ним. А Христос добавлял к написанному: А Я говорю вам. Вот в чем состояла суть Его учительства. Так не говорил никто из иудеев. Это шокировало людей, это потрясало их. Одни говорили, что Он сумасшедший, другие – что в Него вселился бес. Однако Господь не походил ни на сумасшедшего, ни на бесноватого. Кто же Он? И эта загадка три с половиной года будоражила всю Иудею. Действительно, Кто же Сей, если и ветры и море повинуются Ему? (Мф. 8: 27). Кто же Сей, Кто после Бога говорит что-то еще? Это всех потрясало, одних смущало, других соблазняло, иных злило, некоторых покоряло, и они, не задумываясь, шли за Ним и учились у Него. Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи. Он учил как Дающий учение, а не как преподающий его. Слова Христовы воздействовали на сердце, а не только на разум, они покоряли слушающего, не оставляя его равнодушным.

Так о чем же говорил этот удивительный загадочный Учитель из Назарета?

Он не создал никакой вероучительной, философской или политической доктрины. Свидетельство тому – тот факт, что философы, представляющие самые различные школы и направления, находят почву для своих размышлений в словах Христа. На них основываются самые разные политические системы: рабовладельческие, феодальные, монархические, демократические и даже социалистические, находят нечто для себя в словах Христа, так же как и любая конфессия. Если бы Господь дал нам догматическое богословие, такое, как например, догматическое богословие митрополита Макария [80] , в котором имеется все: учение о Боге, учение о Троице, учение об Ангелах, учение о творении мира, учение о Церкви, учение о благодати и учение о вечной жизни, то разве существовали бы конфессии? Они бы не могли существовать. Ни одна конфессия, кроме православия, не основывает свое вероисповедание на догматическом богословии митрополита Макария.

Почему на словах Христа могут основываться настолько различные взгляды, подходы и убеждения? В этом кроется некая загадка, а отгадка заключается именно в том, что Спаситель не предложил никакой системы. В молодости я задавался острым и весьма болезненным вопросом: какое вероисповедание «правильное» и правильно ли верю я сам? Я никак не мог понять, почему Господь не сказал обо всем ясно? Никто бы в этом случае не спорил и даже не искал, все бы было очевидно. Лишь позже я понял, что если бы Иисус оставил после Себя догматическое богословие, то осталась бы лишь мертвая буква, а жизнь ушла бы.

Художники совершенно по-разному изображают природу, по-разному о ней думают и исследователи. Такова жизнь. Сказанное Христом – это сама жизнь, это само Царство Божие, тогда как всякая доктрина – это некое сужение, умаление истины: неизреченное – изрекается, неописанное – описывается, полнота жизни вкладывается в узкие рамки несовершенных человеческих представлений. Господь поступал иначе, поэтому Его слова могут привлечь всякого, как и природа. За превращение Нового Завета в доктрину христианам пришлось дорого заплатить. На этой почве произошло много расколов и возникли различные ереси.

В V столетии случился раскол и возникли различные христологические концепции. Внимательное сопоставление современного учения Армянской и Русской Православной Церквей показывают, что мы говорим практически об одном и том же, только используем при этом различную терминологию. Некоторые богословы считают этот раскол историческим недоразумением. Другие, наоборот, полагают, что имеются принципиальные расхождения, но сейчас речь не об этом, а о том, что христиане не раз превращали слова Христа в концепции, и, как правило, крайне неудачно.

Впрочем, случались и счастливые исключения, как например, в случае с богословием митрополита Макария. Думаю, мы не погрешим против истины, если скажем, что эта концепция оказалась очень удачной. Первую попытку предпринял еще Ориген, а завершился процесс в VIII веке составлением изложения православной веры Иоанном Дамаскиным [81] . Восемь столетий должно было пройти, пока, наконец, все не было собрано в единую концепцию! Но слова Христа ни в какую концепцию не впишешь, они – сама жизнь. Православие – это должное восприятие Господних слов, а не некая безупречная доктрина.

Что написал Сам Иисус? Ничего. Он не был писателем. Он просто учил, потому, что Он Сам есть воплощенное Слово. Пилат спрашивает: Что есть истина? (Ин. 18: 38), а Истина стоит перед ним. Истина не «что», а «Кто». Истина – это не концепция, не доктрина. Пилат знал римскую философию, видел различия в учениях различных философских школ и понимал, что философы