городской границы казалась надежной и непроницаемой, и ничто не выдавало недавнего присутствия чудовища. Чудовища, которое они совсем недавно мнили побежденным…
Дети, в чьи уши будто напихали ваты, затравленно переглянулись. Они не знали, было ли это видение настоящим или с их уставшими глазами сыграл дурную шутку мираж перегретого теплотрассой Пустыря…
– Ничего особенного, мама, – тихо ответил Витя, без преувеличения шокированный и потрясенный. – Но мы так устали, что теперь боимся каждого шороха…
А Петр Петрович, еще несколько долгих секунд наблюдавший за Пустырем, вдруг покачал головой и многозначительно произнес:
– Кажется, нам предстоит серьезный разговор…
– Перестань, Петенька… Они же только-только вернулись! – не догадываясь, о чем задумалась окружавшая ее родня, посетовала мама. – Идемте скорее. Вы, должно быть, очень хотите есть!
И несмотря на то, что увиденное начисто отбило аппетит у всех троих наших героев, они послушно зашагали за родителями в глубь родного Заботинска.
– Расходитесь! – За их спинами урядник Саныч разгонял зевак обратно по домам. – Больше дивиться не на что! Ступайте к себе, скоро на работу. Дайте людям отдохнуть, а новости из газет узнаете…
Глава 9,
заключительная,
в которой происходит серьезный и очень взрослый разговор с папой, а кое-кто отправляется спать
Петр Петрович налил себе чайного напитка и уселся за кухонный стол. Полная чашка стояла точнехонько перед ним, сильные руки рабочего замыкали ее в кольцо, пальцы чуть подрагивали. Отец семейства молча разглядывал детей, притихших по другую сторону стола, и не спешил начинать непростую беседу.
Юлия Николаевна уже спала наверху. После того, как все пятеро добрались до дома и «возвращенцы» были накормлены, папа дал супруге успокоительного лекарства. Поднявшись в спальню, она наконец-то забылась глубоким неспокойным сном, постанывая и сминая простыню. Очень непросто дались Юлии Николаевне несколько бесконечных дней, которые она провела в переживаниях и тревогах за непослушных отпрысков.
Настя, Дима и Витя, сидя перед едва тронутым завтраком, послушно ждали, когда папа заговорит.
Кусок не лез в горло, но они все-таки заставили себя немного поесть. Хотя бы для того, чтобы вновь не расстраивать родителей.
Воспоминания о Мглистом (если, безусловно, тот не привиделся им с перепуга) никак не хотели отпускать. Однако постоянное присутствие отца не позволяло детям перекинуться между собой и парой слов. А потому троица молчала, послушно допивая напитки и ковыряясь в тарелках.
Близнецы уже переоделись в домашнее, но, похудевшие и бледные, смотрелись в пижамах, будто пациенты больницы. Военную форму (как и чудесные ремни-трансформеры) Юлия Николаевна без жалости сожгла в подвальной домашней печи для пищевых отходов. Димке было жалко, он даже пробовал умолять оставить хоть один ремень, но мама оказалась непреклонна, и воспоминания о Казарме сгинули в ярком пламени…
Из окон кухни виднелся усатый Саныч, платком утиравший со лба пот. Он и еще двое урядников, экстренно вызванных на службу, продолжали обносить дом ярко-желтой пленкой, старательно ограждая зону карантина. Цвет предупредительной ленты вызывал воспоминания об огнях Великосветского Гранда. А они, в свою очередь, – о кровожадной Красимире, надежно запертой в кабине благородного Лифта.
Чуть позже, когда беглецы отдохнут и окончательно свыкнутся с возвращением, в дом нагрянут специальные медицинские службы. Взрослые дяди и тети в герметичных комбинезонах бактериологической защиты придут в их комнаты. Возьмут пробы крови и проведут тщательные анализы. И если за время своих странствий (дети все еще настаивали, что ничего не помнят) путешественники не подхватили никакой заразы, дом всего лишь обработают стандартными антимикробными порошками. А уже через пару дней виновникам суеты предстоит вернуться в школу.
Но пока они тихонечко сидели на кухне – Петр Петрович с нетронутой кружкой и трое притихших сорванцов, от нечего делать пересчитывавших цветочки на клеенке, которой был покрыт стол. От того, сколько новых морщин прорезалось на молодом лице их папы за время бесплодных поисков, нарушителям спокойствия было крайне неуютно.
– Ну? И что же мне теперь с вами делать? – Тот наконец подал голос, и Настя вздрогнула от неожиданности. – Вот уж не думал, что дождусь от вас такого сюрприза…
Он устало покачал головой, отчего всем троим стало нестерпимо стыдно. Однако за время завтрака дети успели настроиться на разговор с отцом, а потому Витька негромко и очень вежливо ответил:
– Па… пожалуйста… ты что хочешь с нами делай. – Он поерзал на стуле и обернулся к брату и сестре за молчаливой поддержкой. – Хоть наказывай, хоть прогулок лишай или амбивизора. Только, пожалуйста, не сердись. Мы же туточки, целые и невредимые – Лифты уберегли… А что так случилось, я тебе честное слово даю – мы не специально.
– Правда-правда, папочка, – горячо вступилась Настя, накручивая косичку на палец. – Мы не специально. Пожалуйста, не злись…
– Целые? – хмыкнул Петр Петрович, с укором рассматривая шрамы мальчиков.
Юлия Николаевна уже успела обработать их специальным раствором, продезинфицировав ранки, и теперь щеки братьев белели от заживляющей мази. Если повезет, от отметин Мглистого в скором времени останутся лишь едва заметные следы.
– Да пустяки, – насупившись, парировал Димка. – Я в спортзале больше синяков набиваю… Витька прав, пап, мы на самом деле не хотели вас пугать или куда-то убегать. Честное слово…
– Честное слово? – Петр Петрович покатал это волшебное словосочетание на языке. – Допустим, я вам верю, Дмитрий Петрович… Но что-то подсказывает мне, что ждать от вас содержательного рассказа не стоит? Так?
И он с внимательным прищуром посмотрел поочередно на своих близнецов.
Те, обменявшись полными мольбы взглядами, только опустили головы, не проронив ни звука. Петр Петрович вздохнул, будто такая реакция была для него вполне ожидаема. Неторопливо отхлебнул чайного напитка, поставил кружку обратно.
– Итак, слушайте. – Он обернулся на окно, за которым все еще трудились урядники. Затем изучил дверь, проверяя, заперта ли задвижка. – Можете ничего не отвечать, мне вашего молчания предостаточно… И маме про эту беседу ни слова, нечего лишний раз нервировать…
Настя хотела недовольно поинтересоваться, как это так – секреты от мамы? Но Димка нахмурился, под столом несильно пнув девочку по ноге, и она понимающе насупилась. Папа, с откровенным интересом наблюдавший за их реакцией, сделал еще один глоток чая, после чего приступил к главному.
– Судя по внешнему виду, от пуза вы не жировали. – Он протянул руку и ласково погладил дочку по похудевшей щеке. – Но и в голодные обмороки не падаете. Из чего я заключу, что вас кто-то прикармливал. Возможно, не один раз. Школьную форму вы умудрились потерять, взамен вернувшись в совершенно нелепой одежде, которую вооруженные силы Спасгорода не носят уже лет сто. – Петр Петрович многозначительно поднял вверх узловатый палец. – Значит, получили доступ или к свалкам, или к заброшенным складам. Размышляем дальше… Вы напуганы и чураетесь любого скрипа, будто наслушавшиеся страшных сказок малыши. Из этого я делаю вывод, что вашей жизни угрожала опасность… И, что самое неприятное, она может угрожать до сих пор. Я прав?
Дети одновременно поджали губы, невольно выдав себя. Но стойко промолчали и на этот раз, виновато посматривая на отца из-под светлых бровей. Сейчас сходство мальчиков с Петром Петровичем было наиболее заметно – те же поджатые губы, тот же непокорно выставленный вперед подбородок.
Тон отца оставался строгим, требовательным, приковывал внимание и заставлял нервничать, но скорого наказания в воздухе не витало, и наши герои внимательно ловили каждое слово.
– Ладно, как хотите. Сам позволил не отвечать. – Ладонь Петра Петровича мягко хлопнула по столу, выдавая его скрытую нервозность. – Исходя из своих наблюдений, я делаю вывод, что эти несколько дней нелегкая носила вас за пределами Заботинска. Возможно, очень даже далеко. Скорее всего – внизу. Как вы туда угодили, пока даже предположить не могу. Но факта это не меняет.
