— Мне жаль, что твоя сестра не с тобой, — промолвила она осторожно.
— Прошло уже очень много лет, — ответил он. — Но спасибо за сочувствие.
Когда он не произнес больше ни слова, она почувствовала себя обязанной сменить тему.
— Моя мать жарила курицу по-южному, — сказала она серьезно. — Это было мое любимое блюдо в детстве.
Он посмотрел на нее с интересом:
— А теперь не любимое?
Пейдж покачала головой:
— Нет, с тех пор как я узнала о холестерине и болезнях сердца. И не потому, что я потеряла десять фунтов веса, как только отказалась от жареной пищи.
Хотя Пейдж, наверное, по-прежнему ела бы жареную курицу, если бы ее мать была жива.
— Я никогда не ел жареной курицы по-южному.
— Если когда-нибудь приедешь в Техас, я приготовлю ее для тебя.
Он усмехнулся:
— Может, и заеду.
Пейдж сделала еще глоток вина. Ей меньше всего нужно, чтобы этот человек приехал в Техас. Но он вряд ли когда-либо туда приедет. Он просто вежлив.
— У тебя милый дом, — сказала она. — Должно быть, замечательно расти здесь.
Выражение его лица стало непроницаемым, но потом он пожал плечами:
— Я вырос не здесь, моя красавица. Мой отец умер, когда мне было пять, и моя мать была вынуждена уйти отсюда со мной и моей сестрой. Мы стали персонами нон грата.
— Какая несправедливость! Разве твоя мать не унаследовала имущество, когда умер твой отец?
Он отпил вина:
— В те времена в стране царили другие законы. У моей матери не было нужных связей. Нашлись те, кто очень хотел, чтобы она ушла отсюда.
— Но сейчас ты здесь, — сказала она, пытаясь исправить свою ошибку.
— Потребовалось много лет, чтобы выкупить эту собственность. — В его серебристо-серых глазах читались то ли ненависть, то ли ярость, то ли страх.
Прежде чем она успела это понять, на его лице снова появилась маска заботливости. Она ткнула вилкой в зелень.
— Где сейчас твоя мама?
— В склепе церкви, которую ты видела, когда мы подлетали. Как и моя сестра и мой отец. Я перенес прах моей матери и сестры сюда, когда выкупил поместье.
У Пейдж скрутило живот. Она положила вилку на тарелку.
— Извини, Алексей. Я не должна была спрашивать.
— Ты ведь не знала. — Он взял ее за руку. — Прошло много времени с момента их смерти. Но теперь их прах находится в семейном склепе, где и положено.
Она сжала его руку:
— Моя мать тоже умерла восемь лет назад.
— Я очень сожалею о твоей потере.
Она покачала головой:
— Я сказала тебе об этом не потому, что хотела сочувствия, а чтобы ты знал: мне понятно, что такое одиночество.
Он удивился, но быстро совладал с собой:
— У тебя есть Эмма.
Она сглотнула:
— Да, но скоро ее не будет рядом.
Он поцеловал ее руку:
— Она всегда будет с тобой, Пейдж. Она по-прежнему твоя сестра.
У Пейдж сдавило горло. Он потерял свою сестру, а она жалуется по поводу того, что ее сестра скоро уедет, выйдя замуж.
— Боже мой, мы опять говорим обо мне, хотя начали разговаривать о тебе.
— Мне нравится узнавать о тебе, — сказал он.
— Я предпочла бы поговорить о тебе.
— Что ты хочешь узнать? — спросил он, откинувшись на спинку стула.
Его черные волосы блестели в пламени камина, он сосредоточенно смотрел на нее. Ее мысли начали блуждать, но его едва заметная улыбка вернула ее в реальность.
Сердце Пейдж забилось чаще. Существовал вопрос, ответ на который она очень хотела услышать. Но осмелится ли она спросить?
— Почему ты так добр ко мне, Алексей?
Он лениво улыбнулся, его глаза блестели.
— Разве ты не получила ответ прошлой ночью?
Она хотела ему верить, но была слишком рациональной по натуре.
— Если ты хочешь получить от меня информацию, то напрасно тратишь время. До этой поездки я работала младшей секретаршей. Чад взял меня к себе только из-за моей сестры.
— Тебя это злит?
Его вопрос застал ее врасплох, однако она решила ответить честно:
— Да, но такова жизнь, не правда ли? Я по-прежнему исправно выполняю свои обязанности, а нынешняя командировка — хороший шанс для меня. Остается надеяться, что ты не приобретешь землю и не закроешь «Рассел текнолоджис».
Алексей выглядел очень мрачным, холодным и жестоким.
— Когда я выиграю, то не закрою «Рассел текнолоджис», — сказал он. — А присоединю его к своей компании.
У нее сдавило виски.
— Чад говорит, ты уничтожишь компанию, и мы все останемся без работы.
Алексей хмыкнул:
— Чад ошибается. Будет проведена реорганизация, но ты, Пейдж, работу не потеряешь. Ты просто станешь работать на меня, а не на Чада Рассела.
Его холодная самоуверенность и высокомерие заставили ее ответить:
— Если ты выиграешь, я буду искать другую работу.
— Почему ты не хочешь на меня работать? — спросил он.
Она положила салфетку на стол, у нее пропал аппетит.
— Если уничтожишь Чада, разрушишь счастье моей сестры. Я не смогу работать на человека, который принес страдания Эмме. Она их не заслужила.
В ответ Алексей лишь посмотрел на нее. Она ощетинилась, словно тигрица, ее глаза вызывающе сверкали, пламя камина золотило ее кожу. Он должен был сказать ей, что она ведет себя глупо, но вместо этого ему захотелось обнять ее и поцеловать.
Нет, он хотел большего. Он желал ее раздеть и заняться с ней любовью.
Алексей внезапно поднялся.
Пейдж откинула голову назад, выражение ее лица стало встревоженным.
— Тем не менее работа в компании у тебя будет. Теперь пошли, — сказал он, протягивая ей руку. — Сейчас не время говорить о делах.
— Куда мы идем?
— Это сюрприз.
Она по-прежнему смотрела на него, ее щеки зарделись. Алексей все еще протягивал ей руку. Когда он уже решил, что она откажется последовать за ним, она вздохнула и положила свою маленькую руку в его ладонь. От ее прикосновения по его телу пробежала дрожь.
Она быстро поднялась из-за стола, и он подвел ее к окну. На улице, посреди сверкающего снега, стояла тройка лошадей, запряженных в сани.
