Чемпион мира

Михаил Афанасьевич Булгаков Чемпион мира

Фантазия в прозе

Прения у нас на съезде были горячие.

УДР в заключительном слове обозвал своих

оппонентов обормотами…

Из письма рабкора э 2244

Зал дышал, каждая душа напряглась, как струна. Участковый съезд шел на всех парусах. На эстраде стоял Удэер и щелкал, как соловей весной в роще:

– Дорогие товарищи! Подводя итоги моего краткого четырехчасового доклада, я должен сказать, положа руку на сердце… (тут Удэер приложил руку к жилетке и сделал руладу голосом)… что работа на участке у нас выполнена на… 115 процентов!

– Ого! – сказал бас на галерке.

– Я полагаю… (и трель прозвучала в горле у Удэера)… что и прений по докладу быть не может. Чего, в самом деле, преть понапрасну? Я кончил!

– Бис, – сказал бас на галерке, и зал моментально засморкался и закашлялся.

– Есть желающие высказаться по докладу? – вежливым голосом спросил председатель.

– Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я!

– Виноват, не сразу, товарищи… Зайчиков?.. Так! Пеленкин?.. Сейчас, сию секунду, всех запишем, сию минуту!..

– Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я!

– Эге, – молвил председатель, приятно улыбаясь, – работа кипит, как говорится. Отлично, отлично. Кто еще желает?

– Меня запиши – Карнаухов!

– Всех запишем!

– Это что же… Они по поводу моего доклада разговаривать желают? спросил Удэер и обидчиво скривил рот.

– Надо полагать, – ответил председатель.

– Ин-те-рес-но. О-чень, очень интересно, что такое они могут выговорить, – сказал, багровея, Удэер, – чрезвычайно любопытно.

– Слово предоставляется тов. Зайчикову, – продолжал председатель и улыбнулся, как ангел.

– Выскажись, Зайчиков, – поощрил бас.

– Я хотел вот чего сказать, – начал смельчак Зайчиков, – как это такое замороженные платформы с балластом оказались? На какой они предмет? (Удэер превратился из багрового в лилового.) Оратор говорит, что все на 115 процентов, между тем такой балласт выгружать нельзя!

– Вы кончили? – спросил председатель, довольный оживлением работы.

– Чего ж тут кончать? Что ж мы, зубами будем этот балласт грызть?..

– Бис, бис, Зайчиков! – сказал бас.

– Вы каждому оратору в отдельности желаете возразить или всем вместе? спросил председатель.

– Я в отдельности, – зловеще улыбнувшись, молвил Удэер, – я каждому в отдельности, хе-хе-хе, скажу.

Он откашлялся, зал утих.

– Прежде чем ответить на вопрос, почему заморожен балласт, зададим себе вопрос, что такое Зайчиков? – задумчиво сказал Удэер.

– Интересно, – подкрепил бас.

– Зайчиков – известный всему участку болван, – звучно заметил Удэер, и зал охнул.

– Распишись, Зайчиков, в получении, – сказал бас.

– То есть как это? – спросил Зайчиков, а председатель неизвестно зачем сыграл на колокольчике нечто похожее на третий звонок к поезду, еще более этим оттенив выступление Удэера.

– Может быть, вы объясните ваши слова? – бледноголубым голосом осведомился председатель.

– С наслаждением, – отозвался Удэер, – что, у меня в ведении небесная канцелярия, что ли? Я, что ль, мороз послал на участок? Ну, значит, и вопросы глупые, не к чему задавать.

– Чисто возражено, – заметил бас, – Зайчиков, ты жив?

– Слово предоставляется следующему оратору – Пеленкину, – выкрикнул председатель, растерянно улыбаясь.

– На каком основании рукавицы не выдали? И что мы, голыми руками этот балласт будем сгружать? Все. Пущай он мне ответит.

– Каверзный вопрос, – прозвучал бас.

– Вам слово для ответа предоставляется, – заметил председатель.

– Много я видал ослов за сорок лет моей жизни, – начал Удэер…

– Вечер воспоминаний, – заметил бас.

– …но такого, как предыдущий оратор, сколько мне припоминается, я еще не встречал. В самом деле, что я, Москвошвея, что ли? Или я перчаточный магазин на Петровке? Или, может, у меня фабрика есть, по мнению Пеленкина? Или, может быть, я рожу эти рукавицы? Нет! Я их родить не могу!

– Мудреная штука, – заметил бас.

– Стало быть, что ж он ко мне пристал? Мое дело – написать, я написал. Ну, и больше ничего.

– И Пеленкина угробил захватом головы, – отметил бас.

– Слово предоставляется следующему оратору.

– Вот чего непонятно, – заговорил следующий оратор, – я насчет 115 процентов… Сколько нас учит арифметика, а равно и другие науки, каждый предмет может иметь только сто процентов, а вот как мы переработались на 15 процентов, пущай объяснит.

– Ей-богу, интереснее, чем на борьбе в цирке, – заметил женский голос.

– Передний пояс, – пояснил бас. Все взоры устремились на Удэера.

– Я с удовольствием бы объяснил это жаждущему оратору, – внушительно заговорил Удэер, – если б он не производил впечатления явно дефективного человека. Что ж я буду дефективному объяснять? Судя по тому, как он тупо смотрит на меня, объяснений он моих не поймет!

– Его надо в дефективную колонию отдать, – отозвался бас, который любил натравливать одного борца на другого.

– Именно, товарищ! – подтвердил Удэер. – В самом деле, если работу выполнить всю целиком, так и будет работа на 100 процентов. Так? А если мы еще сверх этого что-нибудь сделаем, ведь это лишние еще проценты пойдут? Ведь верно?

– Апсольман! – подтвердил бас.