совсем другой. Совершенно! А это — Сашка.
Сашка много лет была ее лучшей подругой; она, собственно, до сих пор оставалась самой лучшей и самой любимой, просто несколько лет назад они с мужем продали свою московскую конуру, купили домик в Черногории, а на сдачу — билеты на самолет в один конец. И как прикажете дружить в таких непростых условиях?
Рита, конечно, обещала часто приезжать в гости. И даже дважды исполнила обещание, но потом всякий раз, когда вставал вопрос: ну что, к Сашке или куда-нибудь еще? — понукаемая жадным любопытством, выбирала «куда-нибудь еще». Столько на свете разных прекрасных стран и городов, жизни не хватит сотую часть увидеть, поэтому ужасно жалко тратить время и деньги на поездки в одно и то же место, даже если предположить, что оно и есть самое прекрасное на земле. А Сашка — ну что Сашка, можно ведь письма писать, и потом, она сама хороша, засела в этом своем прекрасном Монтенегро, как медведь в берлоге, ее не то что в Москву, в соседнюю Италию и то не выманишь.
Надо Сашке написать, решила Рита. Чем она хуже Люськи? Тем более что портреты все-таки ее оказались.
Ей даже кнопки нажимать лишний раз не пришлось — нашла в папке «отправленные» готовый текст:
«Простым карандашом по старой штукатурке», — лаконично ответила Рита.
Сашка умолкла, очевидно, полностью удовлетворенная полученной информацией.
Прошлявшись по Бриндизи пару часов и добравшись до Кафедрального собора, который, по правде сказать, произвел на нее куда менее сильное впечатление, чем полностью покрытые граффити стены старых домов на Vico Glianes и пирог с черносливом в баре «Rosso e Nero», Рита некоторое время уважительно глазела на почтенное архитектурное сооружение, наконец сочла свою культурную миссию завершенной и нырнула в одну из множества узких улиц, лучами расходившихся от Домской площади. Улица убегала вниз и, по Ритиным расчетам, должна была привести ее к морю, причем в той части набережной, по которой она еще не гуляла. Такой расклад устраивал ее целиком и полностью.
Покосившись на табличку с названием, Рита невольно улыбнулась: надо же, Via Montenegro. В честь Сашки, видимо. Написать ей еще раз, что ли?
Нет, решила Рита, лучше уж позвонить. Ну ее к черту, эту переписку. Мы уже года три человеческим голосом не разговаривали. Привычка экономить, будь она неладна. Хотя особой надобности в этой экономии давным-давно нет.
Она села на согретую солнцем каменную ступеньку и достала из кармана телефон. Сашка взяла трубку сразу, как будто с нетерпением ждала звонка. Однако в голосе ее звучало неподдельное удивление.
— Ты что, вот так прямо из Бриндизи звонишь?
— Ну не с Южного же полюса. — Рита невольно улыбнулась. — Рассказывай лучше, как живешь. На портретах этих дурацких ты выглядишь просто отлично. Но хотелось бы получить подтверждение.
— Ой, здесь у нас, по-моему, невозможно плохо жить, — сказала Сашка. — Помнишь, когда ты приезжала, мы говорили о правильном масштабе? В смысле, что тут высоченные горы и почти бездонное море, а на узенькой полоске между ними лепятся крошечные городки, по которым бродят совсем уж микроскопические человечки. И сразу понимаешь свое место в мире. И от этого вовсе не обидно, а, напротив, испытываешь колоссальное облегчение — ну наконец-то понятно, как все устроено! И на таком фоне трудно всерьез относиться к проблемам, даже когда они есть. То есть решать их — это еще более- менее получается, а руки заламывать — уже нет… В общем, я что хотела сказать — как выяснилось, со временем это ощущение не проходит, а обостряется. Как бы накапливается. И превращается в такую особую разновидность мудрости, которая не от ума. А… не знаю, в общем, от чего. Но страдать не позволяет, даже когда есть повод. И проблемы от этого как-то сами собой разруливаются. Ну вот, скажем, я же в прошлом году осталась без работы. Раньше с ума сошла бы — жировых отложений у нас месяца на два максимум, а потом хоть дом продавай. А тут и бровью не повела. Два месяца — это же о-го-го сколько, что угодно может случиться. Ну и случилось. Мишка, который с момента переезда практически без дела сидел, тут же нашел здесь работу, не то чтобы сильно денежную, но нам хватает, а главное, ему страшно нравится, я его таким довольным не видела с тех пор, как он в Питере клубом занимался… Уфф! Ты еще не положила трубку? Молодец, терпеливая.
— Вообще-то, когда осталась без работы, могла бы мне написать, — заметила Рита. — Я тебе кто — дружочек или чужая тетка?
— Ты мне родная дядька.
— То-то же. Почему не сказала? Придумали бы что-нибудь, как всегда.
— Я и собиралась, просто сперва откладывала, думала, побездельничаю недели две хотя бы, а потом начну всех тормошить, начиная с тебя. А тут вдруг Мишка эту свою работу получил, и я решила, не буду ничего искать. Для равновесия. А то вдруг как только я устроюсь, у него тут же все закончится? А он довольный такой был, и до сих пор довольный, жалко же, если…
— Только открыла рот сказать, что ты глупая суеверная курица, и тут же сообразила, что сама такая, — призналась Рита. — Я бы на твоем месте — в смысле, если бы нас было двое, и у меня вдруг все стало плохо, а у моего второго очень хорошо, — тоже подумала бы про равновесие. И забоялась бы что-то менять. И сидела бы тихо на попе. Поэтому нас таких глупых суеверных куриц целых две штуки. Сколько бульона можно наварить — страшное дело.
— Из нас нельзя бульон, — твердо сказала Сашка. — Мы хорошие.
— Хорошие, — согласилась Рита. — Слушай, а тебе совсем-совсем не скучно без работы? То есть я понимаю, вокруг невероятная красота, а большую часть года вообще можно на пляже валяться, но я же знаю, каких размеров шило у тебя в заднице. Неужели укоротилось?
— Вообще-то, не очень оно укоротилось, — призналась Сашка.
И умолкла так надолго, что Рита решила, связь прервалась, надо перезванивать. Но тут Сашка снова заговорила.
— Слушай, я не хотела тебя дергать, и вообще никого, но если уж ты сама вот так неожиданно позвонила, это, наверное, знак, что можно спросить. В смысле, даже нужно… Ты же еще работаешь в этом своем издательстве?
— Еще как работаю, — гордо сказала Рита. — Но в другом. Причем теперь действительно в своем. Ну, на четверть своем. Но все равно круто. А разве я тебе не писала?.. Хотя да, я же, как положено глупой суеверной курице, сначала страшно боялась — сглазить и вообще всего на свете. А потом столько дел навалилось, ну и время какое-то прошло, у нас, знаешь, как на войне тогда было, в смысле, год за три, и я просто как-то упустила из виду, что ты не знаешь. В общем, все круто, Сашенька. Нам уже три с половиной года. И прогнозы на будущее, тьфу-тьфу-тьфу, вполне оптимистические, как ни странно это звучит… Ох, прости, ты же спросить что-то хотела, а я тут хвастаюсь. Ты все-таки хочешь подработать? Нет проблем, переводчики всегда нужны. И не только мне.
— Нет, я не к тому. Просто, — Сашка почему-то перешла на шепот, — я тут пока сидела без дела, нечаянно книжку написала. То есть, вообще-то, уже две. Прочитала Мишке вслух. Он, понятно, говорит, зашибись как круто, но у него выхода другого нет, он со мной в одной комнате ночует, а личная безопасность превыше всего… В общем, что делать с книжками дальше, я не знаю. Может быть, ты посоветуешь?
— Ну ты, мать, совсем рехнулась, — выдохнула Рита.
— Что книжки стала писать? — обреченно уточнила Сашка.
— Да ну тебя в задницу. Что стала писать, хорошо, причем вне зависимости от результата. А что я о твоих книжках впервые слышу — вот это мне очень не нравится. Лучший друг преуспевающего издателя не знает, куда романы девать, жопа ты с ушами. Даже почитать не прислала. Ты мне настолько не доверяешь?
— Ой, — виновато пискнула Сашка. — Я как-то не смотрела на проблему с такой точки зрения. Я доверяю, ты что! Просто не хотела тебя грузить. Ну и потом, нехорошо это как-то — издаваться по знакомству.
