такой силой, что тот зашатался.
— Ты вор и клятвопреступник! Не ты ли, червь, лизал мне сандалии в день моего восхождения на трон, желая заполучить сбор налогов и еще получать за это плату! Мошенник!
— Я буду просить справедливости у божественного фараона! — проблеял номарх.
— Ты получаешь то, что заслужил! И первым делом ты вернешь пятнадцать тысяч мер зерна, украденные из государственных амбаров! Потом разберемся и с остальными твоими грешками.
Лицо Осехру стало мертвенно-бледным. На глазах оторопевших писцов солдаты увели его во дворец.
Это совершенно не походило на открытое противоборство с хеттами; впрочем, от любого мятежа попахивает предательством, а этот вонял еще и продажностью.
— Светлейший принц, в распоряжении мятежников намного больше солдат, чем мы предполагали, — сказал военачальник Именир. — Два боя, которые мы провели, боюсь, покажутся нам незначительной стычкой в сравнении с предстоящими сражениями. Предлагаю без промедления продолжить путь. Чем скорее мы окажемся в сердце мятежной провинции, тем лучше.
Па-Рамессу кивнул в знак согласия. Армия двинулась в путь.
Первый день прошел без происшествий. От самого Уасета армия продвигалась по дороге, идущей вдоль Великой Реки, по ней они теперь и продолжили свой путь. Вскоре солдаты подошли ко вторым речным порогам и ступили на территорию нома Бухен. Утро второго дня тоже прошло спокойно. В полдень, когда пришло время поить лошадей, Аамеду, прищурившись, посмотрел вдаль и нахмурился.
— Посмотри туда, светлейший принц, — сказал он, указывая пальцем на дорогу.
Па-Рамессу, военачальник Именир и несколько младших командиров, которые тоже услышали эти слова, устремили взгляды в указанном направлении. Далеко впереди над дорогой повисло черное облако.
— Я вижу языки пламени, — сказал Па-Рамессу.
— Они сложили в кучу сухие ветки и подожгли их, — пояснил Именир. — Воспользовались нашей же уловкой.
— Дорога перекрыта. Что будем делать? — спросил один из младших командиров.
Па-Рамессу на мгновение задумался, потом отдал приказ, указав на смоковницы:
— Нарубите самых длинных веток!
— Сколько? — спросил Аамеду, который разгадал суть маневра.
— Думаю, дюжины хватит. Выбирайте самые ровные. Будем надеяться, что ветер будет дуть с запада.
Тридцать пехотинцев приблизились к стене огня, держа по двое и по трое ветки длиной в шесть- восемь локтей, с которых не стали срезать ветви. Судя по тому, что пламя и не собиралось гаснуть, огонь «подкармливали» с противоположной стороны заграждения. Под руководством четырех младших командиров, которым Па-Рамессу объяснил свой план, солдаты вонзили ветви в преграду и стали делать в ней дыру. Справившись с этой задачей, солдаты армии Хора стали расшвыривать вязанки хвороста по обе стороны дороги. Через полчаса в заграждении образовался проход шириной в пять или шесть локтей, этого было достаточно для продолжения военной операции. Солдаты и офицеры быстро расступились.
На том конце прохода появились озадаченные солдаты противника. Глаза на их черных лицах казались желтыми. Вид у них был, как у сумасшедших, но Па-Рамессу догадался, что они перед битвой жевали
План Па-Рамессу сработал: преграда была устранена, но, возводя ее, противник рассчитывал скорее на устрашающее воздействие — она только отсрочила начало настоящего сражения. Не получая подпитки, огонь быстро пожирал остатки веток, и скоро от них остался один пепел. Пришло время для атаки.
— Пустим вперед колесницы! — предложил Аамеду.
Па-Рамессу не был уверен, что это лучшая тактика, поскольку в таком дыму было трудно видеть противника, но инициативу в свои руки он по-прежнему брать опасался, поэтому дал согласие. Как и в предыдущем бою, лучникам был отдан приказ расступиться, пропуская колесницы.
— А остальные силы? — спросил Па-Рамессу.
— Вероятнее всего, мятежники выстроились на дороге. Мы разделим копейщиков на два отряда и прикажем им зайти справа и слева, и противник окажется в тисках.
Па-Рамессу отметил, что, поскольку дорогу от Великой Реки отделяет лишь узкая полоска земли, пространства для маневра явно недостаточно и отрядам придется «растянуться» в длину. Но, с другой стороны, выбора у них не было.
— Давайте переместимся в арьергард, светлейший принц, — посоветовал Именир. — Я не хочу, чтобы вы оказались на линии столкновения.
Командиры, Па-Рамессу и военачальники поскакали к задним шеренгам, в то время как копейщики меняли позицию, уступая дорогу колесницам. Маневр еще не был завершен, когда издалека донесся шум. Над шеренгами армии Хора пронеслись тревожные крики. Хотя местность была ровная, Па-Рамессу не сразу сообразил, что происходит: они потратили на маневр слишком много времени и нубийцы первыми подошли к сгоревшему заграждению. Сидя на лошади, он видел, что колесницы не успели набрать нужную скорость. Стоявшие на бронзовых платформах колесниц копейщики уже вонзили свои острые копья в море нубийцев. Но, к своему ужасу, Па-Рамессу и военачальники быстро поняли, что недооценили силы противника — мятежников насчитывалось тысячи две-три, а на помощь им спешили еще тысячи. Колесницы не устоят перед таким напором…
Два младших командира во весь опор понеслись вперед, чтобы передать копейщикам приказ начинать атаку.
Но те уже сами сориентировались и проявили инициативу. В бой вступили десять первых шеренг врага. Одна колесница развернулась в обратном направлении, запряженные в нее лошади неистово брыкались, другая и вовсе перевернулась. Солдаты царской армии, облаченные в кирасы, были менее уязвимы, чем мятежники, сражавшиеся совершенно голыми. Скорее всего, они и питались лучше. Два солдата отбросили нубийца в ряды его же товарищей, и он был мгновенно затоптан. Над головами сражающихся пролетела отрубленная голова с высунутым языком и выпученными глазами. Атака войск мятежников захлебнулась. Вскоре арьергард оказался отрезанным от передних шеренг. Они, решив сражаться на дороге, совершили ошибку и вскоре стали пленниками. Колесницы понеслись дальше, на людское море.
По крайней мере, на это рассчитывало командование армии фараона. Но случилось непредвиденное.
Когда лучники разделились на два отряда и приготовились засыпать стрелами задние шеренги нубийцев, кровь застыла у Па-Рамессу в жилах: на поле боя появились огромные звери и стали яростно расшвыривать и топтать людей. Нубийцы привели слонов! Стрелы и копья практически не наносили им повреждений, а лучники, которых они везли на своих спинах, расстреливали с высоты солдат царской армии. Более того, колесницы слоны переворачивали, как игрушки! Но царские лучники быстро нашли выход из ситуации: они догадались целиться во вражеских лучников, которые, сидя на спинах слонов, представляли собой отличную мишень. Некоторые по собственной инициативе воспользовались просмоленными и подожженными стрелами. Эффект был потрясающим. Обычная стрела могла принести с собой смерть, стрела же горящая будила в животных извечный страх перед огнем. Слоны с ревом вставали на дыбы, сбрасывая седоков. Не прошло и четверти часа, как нубийские стрелки оказались на земле, а слоны продолжали носиться по полю — паника поддерживалась новыми горящими стрелами. Огромные животные метались из стороны в сторону, брыкались, чем наводили ужас на мятежников. Пытаясь вырваться из этого
