который дал бы самому автору удовлетворение. Заканчивая уже переделку 'Иванова', он писал 3 января 1889 А. С. Суворину: '...своей пьесы я не люблю и жалею, что написал ее я, а не кто-нибудь другой, более толковый и разумный человек'.
19 января Чехов приехал в Петербург, чтобы лично участвовать в постановке 'Иванова'. Писательница Л. А. Авилова вспоминает: '...он очень недоволен артистами, не узнает своих героев и предчувствует, что пьеса провалится. Он признавался, что настолько волнуется и огорчается, что у него показывается горлом кровь... А ведь артисты прекрасные и играют прекрасно, но что-то чуждое для него, что-то 'свое' играют' ('Чехов в восп.', с. 202-203). В конце января брату М. П. Чехову он пишет о том же: 'Актеры играют плохо, из пьесы ничего путного не выйдет...'
31 января состоялась премьера в Александринском театре и, вопреки авторским опасениям, 'имела громадный успех' (Д. Т. Савельеву, 4 февраля). 'На его авторское счастье, пьеса шла в бенефис режиссера Александрийского театра Ф. А. Федорова-Юрковского... ввиду чего роли были распределены между лучшими силами труппы, без различия рангов и самолюбии, - вспоминает И. Л. Леонтьев-Щеглов. - Ансамбль вышел чудесный, и успех получился огромный. Публика принимала пьесу чутко и шумно... устроила автору... восторженную овацию. 'Иванов', несмотря на многие сценические неясности, решительно захватил своей свежестью и оригинальностью, и на другой день все газеты дружно рассыпались в похвалах автору пьесы и ее исполнению' ('Чехов в воспоминаниях современников'. М., Гослитиздат, 1952, с. 126-127). Последующие спектакли в Александринском театре тоже шли успешно. 'Мои 'Иванов' продолжает иметь колоссальный, феноменальный успех', - полушутя сообщает Чехов М. В. Киселевой 17 февраля 1889 г. Успех несколько успокоил автора, хотя спокойствие это было и не без примеси некоторой затаенной горечи: 'Вы... утешаете меня насчет 'Иванова'... уверяю Вас честным словом, - писал он 18 февраля И. Л. Леонтьеву-Щеглову, - я покоен и совершенно удовлетворен тем, что сделал и что получил. Я сделал то, что мог и умел, стало быть, прав: глаза выше лба не растут; получил же я не по заслугам, больше, чем нужно'. И в последующем он, как правило, отзывался об этом своем детище нелестно: то называл его 'Болвановым', то сообщал, что 'надоел' он ему 'ужасно; я не могу о нем читать, и мне бывает очень не по себе, когда о нем начинают умно и толково рассуждать' (И. Л. Леонтьеву-Щеглову, 16 марта 1889 г., А. С. Суворину, 5 марта 1889г.). Видимо, удовлетворенности все же не было, да и не могло быть: 'Иванов' явился только первым, хотя и важным, шагом к тому великому художественному открытию на русской сцене, которое суждено было совершить Чехову своими пьесами 'Чайка', 'Дядя Ваня', 'Три сестры', 'Вишневый сад'.
