— Один или два раза. Я не любитель спиртного.
— Это неважно, главное — вы знаете его действие. Несомненно, вам также известно, как действует пьянство в течение длительного времени. Оно приводит к дегенерации, галлюцинациям, белой горячке. Что же касается нас, то решающим фактором являются галлюцинации, древняя шутка о белых мышах, которых видят галлюцинирующие. — Он вдруг наклонился к Джиллиаду. Подумайте о белой мыши.
Джиллиад наморщил лоб.
— Ну, хорошо, я думаю о ней.
— Ладно, вы представляете себе ее, но вы знаете, что она — продукт вашей фантазии, а алкоголик этого не знает. Интересно то, что обе группы белых мышей субъективны, а разница в том, что вы об этом знаете, а алкоголик — нет. Для него эти мыши реальны — субъективное становится объективным, то есть, животные превращаются в живой факт. — Он снова откинулся назад. Именно этого и добивается Машина. Она раздражает определенные участки мозга таким образом, что субъективный или воображаемый продукт сознания для пользователя становится объективным. Мужчина желает красивую женщину; он представляет ее себе, и для него она мгновенно появляется. Я не могу достаточно уверенно утверждать, что она по- прежнему лишь субъективна; ее никто не может видеть, но для одержимого она существует. Он может с ней разговаривать, касаться ее и, если это соответствующий тип, даже обладать ею. Его телесные реакции, ощущения и сексуальное удовлетворение будут точно такими же, как если бы это было в действительности. Если он захочет летать, как птица, то — с субъективной точки зрения — он полетит. Никто не увидит его летящим, но поскольку это касается его самого, то он будет парить над крышами. — Кейслер сделал паузу и рассеянно глядел перед собой. — Но этот опыт еще не представляет, как вы можете видеть, одержимого. Вам, может быть, будет интересно узнать, что из каждых пяти пользователей лишь один становится одержимым, и у нас достаточно опыта, чтобы выявлять потенциальных одержимых. Склонны к одержимости люди, живущие не по средствам, мужчины, имеющие неверных жен, или те, кто чем-то чересчур озабочен, неутомимые любовники — короче говоря, те, у кого есть достаточно причин бежать или от самого себя, или от своих проблем.
В субъективном мире, созданном действующей на его фантазию Машиной, все проблемы решены. Само собой, что настоящие проблемы мира громоздятся еще выше, и он снова ищет убежища у Машины — и как только это становится обыденностью, он — одержимый второй степени.
Для перехода от второй степени к третьей не требуется много времени, причем одержимый убежден, или сам себя уговаривает, что субъективный мир, созданный для него Машиной, является реальным, а тот, из которого он бежит — продукт его воображения. С этого момента все катится, как снежный ком с горы; он бросает свою работу, прекращает мыться и бриться и всю свою жизнь посвящает иллюзорному миру. Он лишь ненадолго выныривает из своих фантазий, чтобы поесть и справить телесные надобности, а в последней стадии он пренебрегает даже этим. Вы следите за моими рассуждениями?
Джидлиад поспешно кивнул. Он полностью погрузился в тему.
— Одержимый становится полным кататоникоми доходит до полной бесконтактности.
Кейслер немного нахмурил брови, но был заметно доволен.
— Спасибо, я не знал, что вы знакомы с основами психологии.
— Да я и незнаком, но я много и с удовольствием читал. Художественное чтение не поощрялось, но технической информации в библиотеках можно было получить предостаточно.
— Почему же нежелательно чтение художественных книг?
— Официального объяснения этому не было, но я пришел к выводу, что иметь увлечения — уже достаточно плохо, не говоря уже о художественной литературе. Вообще-то, вы должны мне кое-что объяснить. Как же получается я имею в виду ваше утверждение, будто мир мечты субъективен, — что от этого страдает так много невиновных?
Кейслер усмехнулся.
— А вы не слишком торопитесь? Я перейду к этому, как только объясню историю развития. Потерпите, мы займемся и этим, но лучше все по порядку.
Кейслер откинулся назад и соединил кончики пальцев.
— Машина Мечты была изобретена, можно сказать, в самое неподходящее время. Большие власти с их устаревшей хозяйственной структурой стояли перед инфляцией. Нации не были объединены, и, кроме того, кто-то изобрел стеконит, и все страны, как сумасшедшие, начали его накапливать.
На тот случай, если вы не знаете: стеконит в огнестрельном оружии был тем же самым, чем ядерная физика для взрывчатого оружия. Один-единственный сосуд стеконита — не больше ручной гранаты — мог создать так называемое поле радикального выгорания. Это поле выжигало все до земли в окружности семидесяти миль. Четырьмя такими сосудами можно было бы стереть с лица земли весь Объединенный Лондон. Но что еще хуже, это вещество можно было легко и просто производить.
В этом кошмаре внезапного уничтожения и финансовой разрухи, в этом ведьмином котле неуверенности и нервозности и возникла Машина. И надо ли считать чудом, что масса людей устремилась к ней, чтобы хоть ненадолго убежать из действительности? Ведь они так и так должны были погибнуть или умереть с голоду, так что же еще было раздумывать?
Сам изобретатель — известный доктор Мельхец — будто бы сделал прибор в экспериментах с новой неврологической техникой. Но правда такова, что Машина в течение немногих месяцев была создана в различных частях мира. Кейслер сделал паузу, разглядывая ногти. — Нет нужды уточнять, что Машина и ее действие были немедленно объявлены “совершенно секретными”, но в тогдашнем мире ничто не могло быть секретным. Существовал шпионаж Международного уровня, промышленный шпионаж — большие концерны не останавливались ни перед чем — и, что самое страшное, шпионаж черного рынка.
Сведения об устройстве Машины, конечно же, просочились, и подпольные дельцы занялись торговлей. Поначалу Машины продавались по фантастическим ценам лишь богатым людям, но цены быстро упали, так как все больше и больше дельцов черного рынка получали в свои руки схему ее устройства.
Уже через полгода даже средний служащий мог окольными путями приобрести такой прибор. Была даже организация черных дельцов с хитрой и очень действенной торговлей в рассрочку. — Кейслер скорбно покачал головой. Когда правительства осознали опасность, было уже поздно, а когда они попытались принять решительные меры, разразилась катастрофа.
После того, как угроза уже стала заметной, одержимые, ополоумев, отчаянно пытались сохранить свои Машины. Они баррикадировались в домах и оказывали сопротивление, как только власти пытались отнять у них Машины. Только этот фактор всего за одну неделю был ответственен за семьдесят тысяч смертей в мире. Тем временем поставщики, увидев, что цены на их продукцию снова растут, начали войну на два фронта. Во-первых, они боролись друг с другом за приносящий доход рынок, а во-вторых, против правительственных служащих и полиции, угрожавших их доходам. Уличные бои вспыхивали не только между соперничавшими бандами, но и между вооруженными силами государств и гангстерами.
Эти столкновения привели еще к сотне тысяч смертей за тот же период. Кейслер мгновение помолчал, а потом начал перечислять по пальцам отдельные пункты: — Только для вашего сведения и лишь оценочные цифры: четыре тысячи одержимых дошли до того, что умерли с голоду, еще восемь тысяч сошли с ума и впали в буйство. Двадцать четыре тысячи стали одержимыми третьей степени, и для них уже ничего нельзя было сделать. Низвергались правительства, разрушалась экономика, и в волнениях, возникших вследствие этого, погибло еще тридцать тысяч человек. В течение года население мира сократилось ровно на четверть.
Тем временем возникали Объединенные Города — ряд компактных крепостей, правивших опустошенной местностью, которая ранее была населена. Правивших, но не контролировавших. Это были сотрясаемые страхом города, прятавшиеся за бесконечными минными полями и автоматическими артиллерийскими позициями. Радиоуправляемые самолеты патрулировали небо, а их радары непрерывно осматривали горизонт в поисках агрессора. И теперь за этими оборонительными линиями города начали очистку. Администрация действовала с жестокостью, обусловленной отчаянием. Поставщики черного рынка,
