— Вы знаете меня?
— Я знаю тебя. Ты Дэвид Джиллиад, восприимчиво-резистентный, и как таковой ответственный за восстание.
— Какую роль вы играете?
— Никакой. Я нейтрален.
— Вы прячете Вельта.
— Я сообщаю: Вельт искал убежища в этой местности. Я его не прятал.
Вельт вскочил.
— Ты меня предал!
— Я не принимал на себя обязанности прятать тебя. Ты попросил разрешения остаться здесь, и я тебе позволил.
Вельт начал сыпать проклятиями. Лицо его заливал пот.
Издалека донесся голос Джиллиада:
— Ты дал Машину Желаний.
— Это не совсем так. Она была построена по указаниям, которые я давал для менее глобальных целей.
— Но ты знал, что ее могут переделать?
— Техническая информация нейтральна. Она созидает и разрушает не сама по себе, а в соответствии с манипуляциями владельца.
Джиллиад злобно уставился на микрофона руке, когда до его сознания медленно дошло, что он смог это сделать со своим превосходящим человеческий интеллектом.
— Я должен сделать вывод, что ты давал техническую информацию без оглядки на то, кто ее требует?
— Правильно.
— Боже мой, ты мог бы дать иммунным оружие, которым они уничтожили бы все человечество!
— Это предложение поступало, но с оговоркой, что тогда погибнут и они сами.
Джиллиад тихо выругался.
— Какой именно цели ты служишь… что ты делаешь?
— Я ничего не делаю. Моя задача в том, чтобы давать техническую информацию вне зависимости от того, кто ее требует, и так же вне зависимости от того, для какой цели будет использована эта информация.
Джиллиад сдерживал желание расцарапать себе голову. Он знал, что это превосходит возможности его разума. Наконец — почти самому себе — он сказал:
— Этому должна быть причина.
— Конечно, причина есть.
— Тогда я охотно узнал бы ее.
— Хорошо, но тогда дай волю своей фантазии. Я представляю разум такой высокой ступени развития, что было бы бессмысленным это объяснять. Его возраст по вашим масштабам бесконечен; для него прошедшие миллионы лет как мгновение; он наблюдает рождение и смерть звезд, исчезновение галактик, как вы смену времен года. Но превыше всего стоит его абсолютное сочувствие ко всякому живому разуму. — Голос сделал паузу и продолжал: — Вселенная, опять же по вашим масштабам, бесконечна. Я могу вас заверить, что вы с вашей планеты даже с помощью сложивших приборов можете видеть лишь такую ничтожную частичку ее, что она почти не существует, если сравнивать ее с истинной неизмеримостью всего остального. Подумайте об этом, если я вам скажу, что бесчисленные разумные существа возникают каждое мгновение, и каждую секунду цивилизации, подобные вашей, достигают критического периода своего развития. Эти критические периоды можно сравнить с переходом из состояния куколки в бабочку, но они бесконечно опаснее. Как только культура достигает этой стадии, она оказывается между зрелостью и вечностью. Если я вам скажу, что до настоящего времени из двадцати миллионов культур этой стадии достигли только две, вы получите представление о степени опасности. Вы сами встали на край пропасти, угрожая себе войной, смертельно опасным оружием и финансовым крахом. Многие цивилизации в такие критические мгновения исчезали навсегда. Поэтому нужно было что-то делать, но не вмешиваясь активно в свободный рост культур, и после множества экспериментов этот метод сочли удачным. Со времени его применения соотношение двадцать миллионов к двум изменилось. Теперь шанс на выживание составляет девяносто процентов. — Голос умолк.
Джиллиад сглотнул и беспомощно посмотрел на своих спутников.
— Но как? — наконец спросил он бесцветным голосом.
— Введение прогрессивных технологий дает растущим культурам направляющую линию. Как используются эти технологии — безразлично. Культура в этой стадии интровертирует, она должна отвлечься сама от себя.
— Но… Боже, мы почти триста лет были порабощены. Погибли миллионы людей.
— Это правда, но это могло случиться со всем человечеством. Абсолютное сочувствие должно — чтобы быть успешным — сочетаться с абсолютной безжалостностью или, во всяком случае, создавать впечатление, что оно безжалостно. Вы не можете принимать во внимание каждую личную трагедию, если на карту поставлена жизнь всей культуры.
К микрофону наклонился Остерли.
— Но даже невзирая на это, мы не слишком много выиграли, верно?
— В тебе говорят чувства, а не разум. Вы уже открыли совершенно новые области психиатрии и вступили на неисследованные земли в отношении изучения человеческой души. Вы без моей помощи создали телепатический прибор, который навеки устранит недоразумения между расами и индивидуумами. У вас есть механизм, который вы называете “субджо” и функции которого я могу вам объяснить. Этот механизм, если довести его до завершения, станет для вас не только почти даровым транспортом, но и даст вам звезды.
— Но у нас еще свыше миллиона иммунных, — гневно сказал Джиллиад. Миллионы врагов человечества.
— Я сообщаю: у вас 1280605 душевнобольных, за которых вы несете ответственность.
Джиллиада это глубоко поразило. Это была совершенно новая точка зрения на проблему, и он, несмотря на свой гнев, сумел почувствовать правду. Содержащееся в объяснении неодобрение усиливало ощущение правдивости.
— Они излечимы?
— Да, их можно вылечить, но с точки зрения вашего уровня развития, может быть, даже хорошо, что лечение неприятно. Поэтому оно может быть приведено в согласие с точки зрения как правосудия, так и наказания. Вашим пациентам с помощью проекций будет внушено, что они восприимчивые. Нужно убедить их в том, что они одержимые, и их власть все эти столетия была лишь субъективной. Только тогда они будут поддаваться лечению, которое вы знаете, и выйдут из него душевно здоровыми и полноправными существами.
Джиллиад слепо уставился на кажущийся пустым ландшафт — растерянный и опустошенный.
— Что ты такое?
— Я прибор. Один из многих. Мы придерживаемся опробованного метода, безразлично, какая бы форма жизни ни достигла критического уровня. Мы приземляемся ненаблюдаемыми и незамеченными — конечно, у нас есть развитая техника для обмана следящих систем. После посадки мы включаемся в системы коммуникации культуры и изучаем языки. Мы осваиваемся с политикой, историей, привычками, традициями и составляем всеобъемлющий психологический профиль всей культуры.
После этого мы готовы к первому контакту, и мы приспосабливаем наше внешнее проявление к психическому развитию соответствующего жителя планеты, которого мы себе выискиваем.
