темные, чем сама ночь; в их больших ветвях поблескивали кристаллы кремния. Казалось, рука великана изваяла их из вулканического стекла; под ветром не гнулась ни одна ветка. И Дал Ортог подумал, что это подходящая стража для Каллы.
На борту геликса он включил автопилот и полетел в столицу. Сидя в тепле кабины, он смотрел через прозрачные стенки на черную пустоту, в которую летел, как пушечное ядро. И только потоки дождя, которые машина разделяла на три симметричные струи, напоминали о том, что кроме этой отрешенности где-то существует реальная жизнь. Иногда вспышка молнии освещала летящие горизонтально струи дождя, но через звуконепроницаемые стенки геликоптера Дал не слышал даже звука грома. Во всем этом окружении было что-то необычное, да и нужно ли теперь все обычное, если Альбан и его некрозофы правы?
Им снова овладело смешное, ни на чем не основанное чувство надежды. Хотя нет, Альбан и его некрозофы — это просто шарлатаны. Может быть, во всем этом кроется какой-нибудь политический маневр, тайный сговор знати и духовенства, противников Софаргии. Но будущее покажет: никакая сила не в состоянии вот так, в лоб, атаковать рыцарей-навигаторов: а возможно, кто-то пытается просто подорвать их влияние, используя его, Ортога, как приманку. В таком случае, эта подрывная деятельность должна быть хорошо организована, потому что силы неравны. С помощью клеветы и других грязных махинаций невозможно справиться с элитой рыцарей, владеющих Голубым Оружием.
Геликоптер приземлился на дополнительном аэродроме Лассении. Несмотря на грозу, даже снежинка не смогла бы коснуться земли мягче, чем эта машина.
В холле аэропорта Дала поджидали трое мужчин. Они ничем не выделялись из общей массы и представились как сотрудники лаборатории. Затем предложили навигатору поехать с ними в Университет, если, конечно, сеньор не возражает. Дал улыбнулся: отношения навигаторов с учеными были вполне дружескими, и вряд ли можно было найти другие слои населения, между которыми существовали такие прямые и простые связи, менее всего подверженные условностям этикета.
— Господа ученые, — сказал Дал с грустной улыбкой, — я сочту за честь сопровождать вас в ваше почтенное заведение.
Трое мужчин кивнули в ответ, отдавая дань трауру Ортога. Автомобиль быстро доставил их в лабораторию психофизики. Дал вдруг почувствовал, что у него просыпается интерес к происходящему: это приглашение в лабораторию было, видимо, следствием его разговора с некрозофом, и результаты, которые хотели ему показать, должны были ответить и на его мысли, и на утверждения брата Альбана.
— Вы удачно выбрали момент, — заметил он.
— Да, — ответил один из лаборантов, — мы знаем. Ты имеешь в виду брата Альбана?
Дал удивленно поднял брови:
— Откуда вы узнали об этом?
— О, это очень просто. Вот уже пятьдесят лет мы уступаем дорогу генетикам, но работаем в самом тесном контакте с духовниками. Некрозоф — это почти синоним биофизика.
— Тогда зачем вся эта таинственность, ведь он мог встретиться со мной здесь, в этой лаборатории и в вашем присутствии?
— Мы никогда полностью не понимали брата Альбана. Но мне кажется, он хотел поразить тебя торжественностью места встречи, призывающего к вниманию и сосредоточенности.
— В какой-то степени ему это удалось, — сказал Ортог, кивнув головой. Кроме того, ведь вы за него поручились…
— Только отчасти, — поспешно ответил другой лаборант — Альбан — один из тех исследователей, которые действуют по вдохновению и интуиции, а мы не очень доверяем такой категории ученых. Мы проделали большую работу, и сейчас можно идти дальше, но что касается результата — здесь у нас нет никакой уверенности.
— Короче говоря, вы предполагаете, что можно исследовать пространства, в которые человек попадает после смерти, но не можете предугадать, что там можно встретить?
— Даже не это. Мы не знаем, существуют эти области или нет, но у нас есть зонд.
Некоторое время Дал молчал, уставившись в пол, затем спросил:
— Если я вдруг соберусь идти завтра утром в Храм, я вас там встречу?
— Нет. Наша связь с некрозофами — в настоящий момент такая же тайна, как и их исследования. Я совершенно убежден, что наши методы более биологические, но и в их основе тоже лежит теория, касающаяся отношений человека и космоса: мы пришли к выводу, что любая организованная система аналогична движению стационарных волн, которые, после исчезновения своего генератора, вступают во взаимодействие с ближайшими электромагнитными полями — это явление по своей природе похоже на индукцию. Этот вывод вполне материалистичен: такая модель может существовать после физической смерти тканей. В этом смысле у нас ~нет расхождений с некрозофами, но для реального осуществления этой гипотезы они владеют законом, который нам неизвестен.
— Пожалуй, я отправлюсь завтра в Храм, — сказал Дал, хотя бы для того, чтобы собрать какую- нибудь информацию.
— Мы уже можем показать тебе пару совершенно новых экспериментов, заявил биолог, который вел себя увереннее остальных.
Он поднялся, вслед за ним встали его ассистенты. Один из них открыл клетку, другой вытащил оттуда маленького гибридного мутанта — порождение Голубой Войны. Это была собака с человечьей головой, которая механически повторяла: “Оставьте меня, оставьте меня!” Эти слова она то и дело прерывала коротким идиотским смехом. Собаку привязали к доске и сделали ей анестезию.
— Вот, — сказал биолог, — это особь мужского пола, которая научилась перемещаться в этом лабиринте.
Он указал на сложную конструкцию высотой около метра, которая занимала значительную часть лаборатории.
— Придется принести его в жертву; сейчас мы подключим электроды электроэнцефалографа… и будем облучать пучком ультракоротких волн, который отражается вот здесь… а затем идет в приемное устройство. Вот…
Ассистенты уже обрили голову собаки-человека и установили электроды. Электроэнцефалограф стал регистрировать ритмы альфа, бета и дельта. После того, как ввели шприц с цианистым калием, линия регистрации стала ровной: деятельность мозга прекратилась. Гибрид был мертв; это подтверждали и другие тесты, а также отсутствие энцефалограммы.
Один из ассистентов схватил другого гибрида, который находился в соседней клетке, и прикрепил к нему электроды, также соединенные с коротковолновым приемным устройством.
— На этот раз, — сказал биолог, — мы не будем его подключать к регистратору. Сейчас он будет не передавать, а принимать. Этот опыт был бы возможен еще тысячу лет назад, если бы в то время существовали настолько чувствительные приемные устройства, что могли бы улавливать сигналы, близкие к нулю.
Второго мутанта отнесли в центр лабиринта.
— Само собой разумеется, — добавил экспериментатор, здесь не было никакой специальной тренировки…
Он не успел закончить фразу, как мутант уже появился на выходе из лабиринта.
— Делай выводы сам. В варварскую эпоху атома сказали бы, что второй гибрид — это медиум, которому явился призрак первого. Ведь в ту эпоху считали, что существуют “любящие” привидения и призраки.
— Папа… папа… — звал мутант, пока его сажали в клетку, потом замолчал и начал раскладывать буквы алфавита среди собственных испражнений.
Дала передернуло.
— Это и есть новый тест? — спросил он.
