Сокровища женщин Истории любви и творений

истории, какие-то воспоминания из детства или ранней юности ожили в его душе, и на это есть прямые указания в трагедии.

Тема любви и юности по необходимости приобретает автобиографический характер у поэта. Вместе с тем современный для читателя и зрителя. В Ромео он увидел себя? А в Джульетте кого? Теперь ясно кого.

Действие трагедии начинается с последней сцены акта I, с бала-маскарада, на котором проступает тема вражды двух знатных семейств достаточно ясно и на котором могли заговорить о сватовстве графа Париса, между тем как Ромео и Джульетта, не зная друг друга, однако обменявшись поцелуем по какой-то игре, влюбляются с первого взгляда.

И снова является Хор с сонетом, который столь слаб, что ясно: Хору не распеться, как у древних, и со своими переживаниями придется выступить самим влюбленным, пусть они совсем юны, достаточно одарить их поэтическим даром, что делает Шекспир столь явно, что местами слышишь его голос с замечаниями, не зачеркнутыми им.

Шекспир, набрасывая сцены, так увлекался, что сам или по просьбе Эда, его младшего брата, или актеров, если они заставали его за столом, озвучивал текст, то есть тут же разыгрывались целые эпизоды.

2

Лондон. Квартира Шекспира, в которой он поселился с младшим братом Эдмундом. Эду 14 лет. Шекспир – актер-пайщик в труппе «Слуг лорда камергера».

С изменой возлюбленной и разлукой любовь Шекспира не угасла. Он заявляет Молли, когда ее облик возникает перед ним на фоне ковра, свисающего у стены, как занавес:

Ты от меня не можешь ускользнуть.
Моей ты будешь до последних дней.
С любовью связан жизненный мой путь,
И кончиться он должен вместе с ней.
Зачем же мне бояться худших бед,
Когда мне смертью меньшая грозит?
И у меня зависимости нет
От прихоти твоих или обид.
Не опасаюсь я твоих измен.
Твоя измена – беспощадный нож.
О, как печальный жребий мой блажен:
Я был твоим, и ты меня убьешь.
Но счастья нет на свете без пятна.
Кто скажет мне, что ты сейчас верна?

92

Все, что составляет для нас тайну в жизни Шекспира, возможно, он сам поведал младшему брату в ответ на его недоумения и восклицания.

Эд, весьма удивленный:

– Ах, почему впервые я вижу сонетов столько здесь, а не слыхал?

Шекспир смеется:

– А что слыхал ты обо мне? Что знаешь?

– Тебя я знаю, старшего из братьев, каким ты приезжал из Лондона раз в год, веселый с виду, но серьезный сам по себе, когда уединялся в ближайшей роще с книгой или в мыслях, несущихся во след за облаками за горизонт…

– А как ты это видел?

– Я спал с тобою рядом или грезил, как ты возьмешь меня однажды в Лондон, и я начну с того же, что и ты…

– С чего же?

– А, за лошадьми следить приехавших верхом на представленье вблизи ворот театра, ну, за плату.

– Служил я при театре конюхом, по-твоему? Иль роль играл такую?

– Тебе платили за парней Шекспира, которых нанял ты, затеяв дело…

– За труппу конюхов, где главный я?

– Что, это выдумки всего, Уилл?

Шекспир не без важности:

– Как интродукция, куда ни шло. Так, значит, интродукцию играли одну и ту же ежедневно мы? Пожалуй, с этим можно согласиться. (Весь в движении, как на сцене.) Мы всадникам и всадницам прекрасным за подаянья заменяли слуг, – то роль актера в жизни и на сцене. Актер играет слуг и королей, он пленник всех сословий и страстей… Ты рассказал мне сказку, милый мой, как бедный конюх превратился в принца. Ах, что такое принц? Всего лишь титул. В актеры выйти – тоже не проблема. А вот как конюх вдруг предстал поэтом? Такого у Овидия не сыщешь!

– Ах, мне довольно и актером стать!

– Но ремесло актера незавидно… Смеяться и любить, и ненавидеть со страстью показной? Нет, настоящей. Ты должен исстрадаться за любого – за самого ничтожного слугу иль негодяя королевской крови…

– Как! По торговой части мне пойти? Когда пример твой мне слепит глаза, как славы лучезарной солнца блеск!

– Пример мой труден, повторить его едва ли сможешь ты; ты робок…

– Нет!

– Но кажешься ты робким, вот в чем дело, поскольку ты рассеян и задумчив, весь в мыслях потаенных, как поэт, и тем же привлекателен, но в жизни…

– Играть мне женщин ведь пока придется. Рассказывай, Уилл.

Шекспир, невольно подводя итоги:

– Да, я оказался в положении актера, который пишет пьесы и который производит впечатление вороны-выскочки, и тут эпидемия чумы, с закрытием театров… Я бы вновь отправился, как другие актеры, в скитания по постоялым дворам в провинции, не охваченные чумой, если бы, кроме пьес, я не начал писать сонеты, одобренные в кругу графа Саутгемптона, что вдохновило меня на завершение поэмы «Венера и Адонис».

– Это я знаю.

– Что ты знаешь? Произошло чудо.

– В твою судьбу вмешались феи?

– Можно и так сказать.

3

Лондон. Квартира Шекспира – две-три комнаты со свисающими коврами, как занавеси, окно с деревьями сада, лестница на антресоли.

Поэт, набрасывая сцены, так увлекается, что сам или по просьбе Эда или актеров, застающих его за