Элси, посмеявшись, с тревогой проговорила:
– Но вскоре между королевой и Эссексом вышла настоящая ссора. Повод был совершенно ничтожный: назначение какого-то чиновника в Ирландию, а Эссекс недавно был назначен обермаршалом Ирландии в то время, когда он претендовал на должность лорда-адмирала. Возможно, Эссекс был раздосадован и за нас. Он заявил королеве, что «ее действия так же кривы , как и ее стан».
Флорио в испуге вскрикивает:
– Боже!
Генри с усмешкой:
– При этом он бросил на нее презрительный взгляд и повернулся к ней спиной.
Шекспир прямо застыл немым вопросом.
Элси, выдержав паузу, сказала:
– Королева ответила пощечиной и воскликнула: «Убирайся и повесься!»
Шекспир и Флорио вместе:
– Тауэр?
Генри добавил:
– Граф Эссекс схватился за шпагу и заявил, что такого оскорбления он не снес бы даже от Генриха VIII.
Флорио уверенно:
– Его отправили в Тауэр?
– Нет, Эссекс отправился в свой замок и не показывается при дворе, ожидая первого шага от королевы.
Шекспир, радуясь счастью Генри и Элси, не подозревал, что граф Эссекс вскоре подведет и себя, и их. В портрете графа Эссекса с его мужественностью и страждущей душой просматривалась его трагическая судьба.
5
Лондон. Берег Темзы, как в сельской местности. Шекспир и повзрослевший Уилли Герберт прогуливаются, встретившись после представления. Принятый при дворе, он несомненно встречался с Мэри Фиттон, почетной фрейлиной королевы.
Уилл осведомился:
– А скажи, друг мой, как поживает миссис Фиттон?
Уилли не удержался и похватал тем, что Молли не бросила его:
– Расстались было мы, но ваша пьеса свела нас вновь, озвучив наши чувства и очистив от похоти, терзающей похуже, чем кабан, – в любви же все чисто, вы правы, – мы встретились на балу придворном… Увидел я ее среди первейших дам, из тех, кто вправе выбрать королеву для танца и с нею закружиться, прекрасна ослепительно, как солнце…
– Как взглянешь на него, в глазах темно…
– И впрямь! У трона средь раскрашенных красавиц и придворных поседелых я с Молли снова были юны.
– Еще бы! На загляденье.
– И тут приехали актеры и дали представленье по пьесе вашей «Ромео и Джульетта». Боже! Я не усидел на месте, Молли тоже, и встретились, влюбленные, как Ромео и Джульетта. Боже! Боже! Каким вы счастьем одарили нас!
Шекспир смеется:
– И не первый раз?
– О, да!
– И что же? Все это продолжается у трона?
– Да! Свиданья редки, но тем они прекрасны. Во всякий раз, как в сказке или пьесе. В мужском костюме, как Венера в маскараде, вдруг приезжает, ночь превращая в яркий день, иль день – в ночь волшебную любви. И снова очарован, как впервые.
– Я знаю, милый друг. Как был я очарован ею и чар ее я не забыл… Пленительна и страстна, как царица Египта Клеопатра.
– Вы любите ее, как прежде?
– Нет. Я прежнюю, в юности ее, любил, люблю, как прежде.
– Джульетта – ведь она?
– А ты Ромео? О, будет много и Ромео и Джульетт на свете! Прекрасное гонимо в этом мире. Боюсь, и вам у трона несдобровать.
– Уилл, мой друг, признаюсь я тебе. Недаром Молли явилась при дворе и сделалась любимицей королевы. Она знала, что я приглянусь ее величеству тоже. Теперь в любви ее одно желанье…
– Выйти замуж за графа Пэмброка?
– Как вы догадались? Да, со смертью отца я граф Пэмброк. У Мэри Фиттон одна мечта теперь – предстать графиней Пэмброк.
– Браво! Прекрасная мечта.
Уильям Герберт свысока и сухо:
– Но для меня все это завтра в прошлом. Что в юности приманчиво, уже давно не тайна и не счастье. Боюсь, женившись, я понесу расплату и счастья уж не будет, лишь несчастья и даже смерть, как у Ромео и Джульетты. Они прекрасны тем, что любили и умерли столь юны.
– Придется понести расплату за счастье, за красоту, за ум, за знатность, за все, мой друг, что в жизни мило. Уж так устроен мир.
– Придется. Я готов. Но это в другой жизни.
– Графа Пэмброка? Прекрасно, милый!
– Ах, с чем я к вам заглянул. Хочу сказать, вы пьесы пишете одну лучше другой. А сонетов новых нет ли?
Шекспир смеется:
– Нет. Теперь мои сонеты – пьесы. Любовь – недуг; переболел я ею, с нежданным счастьем, как весенний сон, что в детстве мне пригрезилось как будто, но в яви, с возвращеньем юности, когда поэзией овеян мир весь в пространстве и во времени, до мифов античных и народных, вновь, когда спешил я в школу и домой, весь в грезах упоительных, до грусти, как день весенний клонится к закату, и до тоски о смертности людей; умру и я, меня не станет в мире, – до Страшного суда, что ж это будет? – Срывается с места.)
Уилли рассмеявшись:
– Подумаю, когда состарюсь.
Шекспир, задумываясь:
– Графиня Пэмброк озабочена, как некогда графиня Саутгемптон, тем, что сын ее не думает о женитьбе.
– Все ваши сонеты на эту тему у меня есть.
– А вот новый.
