не договаривая о многом, потому что его смелые намерения уехать за границу с Екатериной Керн, вплоть до заключения тайного брака, не осуществились, отчасти из-за матери, которая была против его сближения с девушкой, мать которой, оставив мужа генерала, сошлась с молодым человеком и родила от него сына, и почти что бедствовала.
Возможно, не сочувствовала помыслам Глинки и Анна Петровна, если он говорил с нею, что маловероятно, ибо, кажется, он не посвящал в свои фантазии и Екатерину Керн, но предпринял лишь некоторые шаги: он обратился к матушке с просьбой выслать ему 7000 рублей асс., обещаясь не беспокоить ее в течение года. Между тем, проводя время у Кукольников и Анны Петровны Керн лето 1840 года, он начал писать двенадцать романсов, задуманных и изданных под названием 'Прощание с Петербургом'. Он думал о поездке за границу, на чем настаивала Евгения Андреевна, чтобы разлучить его с Екатериной Керн, а он-то мечтал о поездке с нею и потому затеял 'Прощание с Петербургом'.
Анна Петровна Керн впоследствии написала прекрасные воспоминания о Пушкине, Дельвиге и Глинке.
'Но как бы то ни было, Глинка был несчастлив. Семейная жизнь скоро ему надоела; грустнее прежнего он искал отрады в музыке и дивных ее вдохновениях. Тяжелая пора страданий сменилась порою любви к одной близкой мне особе, и Глинка снова ожил. Он бывал у меня опять почти каждый день; поставил у меня фортепиано и тут же сочинил музыку на 12 романсов Кукольника, своего приятеля. Когда он, бывало, пел эти романсы, то брал так сильно за душу, что делал с нами, что хотел: мы и плакали и смеялись по воле его. У него был очень небольшой голос, но он умел ему придавать чрезвычайную выразительность и сопровождал таким аккомпанементом, что мы его заслушивались. В его романсах слышалось и близкое искусное подражание звукам природы, и говор нежной страсти, и меланхолия, и грусть, и милое, неуловимое, необъяснимое, но понятное сердцу. Более других остались в моей памяти: 'Ходит ветер у ворот…' и 'Пароход' с его чудно подражательным аккомпанементом; потом что-то вроде баркаролы, наконец и колыбельная песнь:
Эту последнюю певала и я, укачивая маленького сына, который сквозь сон за мною повторял: уснули галубые…'
Далее Анна Керн рассказывает, как искусно Глинка разыграл шарманщика, появившегося во дворе дома со своей дребежащей шарманкой, повторяя ее звуки и переходя к варияциям на ее темы, на удивление публики, которая всегда собиралась под окнами, когда композитор играл или распевал свои романсы.
Глинка любил пироги и ватрушки, пил легкое красное вино, а чай всегда с лимоном. 'Если все это являлось у нас для него, он был совершенно счастлив, играл, пел, шутил остроумно и безвредно для кого бы то ни было. Лучше и мягче характера я не встречала, – добавляет Анна Керн. – Мне кажется, что так легко было бы сделать его счастливым'.
– Да, мама, как легко сделать его счастливым! – могла поверить и дочь с навыками воспитательницы.
У Керн, кроме музыки, любили читать, и Глинка приносил с собой книги в подарок, замечая, верно, как ограничено в средствах это милое для него семейство. Весною же 1840 года главной новинкой был роман Лермонтова 'Герой нашего времени'. Уже по ту пору Лермонтовым зачитывалась молодежь, стихи его знали наизусть, и проза поэта тотчас увлекла Маркова-Виноградского и Екатерину Керн, а Глинка и Анна Петровна, хотя отдавали должное молодому поэту-гусару, по-прежнему боготворили Пушкина, что рождало споры. Именно по эту пору статьи Белинского в 'Отечественных записках' получили популярность среди читающей публики, что станет знамением времени.
Глинка поначалу хранил тайну и все же проговорился о том, что альбом из 12 романсов будет иметь название 'Прощание с Петербургом'.
– Вы собираетесь уехать? – Анна Петровна и сама думала о перемене места жительства.
– Матушка изъявила мне свое позволение и даже совет уехать за границу, – Глинка закинул голову по еще детской привычке казаться выше ростом либо просто видеть дальше.
Екатерина Керн опустила глаза, чтобы скрыть свою догадку: Евгения Андреевна хочет разлучить их. В это время Анну Петровну позвали на кухню.
– У меня есть план, – Глинка заговорил, снижая голос.
– План? – заинтересовалась барышня.
– Поскольку теплый климат необходим как для меня, так и для вас, мы уедем в Италию.
– Мы?
– Позвольте увезти мне вас в Италию, – Глинка сел за фортепиано и заиграл нечто увлекательное, – дорогое дитя, – торжественно произнес он, будто просил ее руки, а сердце было ему отдано.
– Это сон! Упоительная мечта, – прошептала Екатерина, закрывая глаза. Воспользовавшись этим, Глинка вскочил и поцеловал ее, она отвечала ему, как во сне, но пробудилась, вздрогнув:
– Но ведь на это не согласится ваша матушка, а без ее согласия вы на такой шаг не решитесь.
– Ради вас, – он снова сел за фортепиано, – ради нашего счастья я могу решиться на все, что угодно.
Музыка выразительнее слов подтверждала это.
– Как! В самом деле?! – девушка обняла его за шею, готовая заплакать. – Но я-то не посмею и думать. В семье моей неладно, – она отошла в сторону, и звуки замерли, – как я себя помню. А теперь еще все сложней.
– Они любят друг друга, – Глинка снова заиграл, – так искренне, так нежно…
– Как дай нам Бог любить друг друга? – рассмеялась Екатерина.
– Да! – целый каскад звуков сопровождал его краткое подтверждение.
– Но вам необходимо обрести свободу, – заломила руки девушка от волнения.
– В наше время это почти невозможно, – раздались трудно переносимые звуки, как если бы после грома и молнии наступила кромешная тьма. – От меня потребуют веских доказательств неверности моей жены, что трудно достать. А если привлекут к разбирательству ее любовника, а он богат, он откупится, и духовные власти меня же обвинят во всем. Расторгнуть брак не удастся, это долгая тяжба.
– Ни свободы, ни счастья?! – воскликнула Екатерина в полном отчаяньи. – В том-то все дело, а не в климате.
– Нет, дорогое дитя, теплый климат – это благо для меня, я знаю, и для вас также.
– Мама мечтает о возвращении в Лубны, где, может быть, удастся вернуть утраченное имение. Я там родилась, я помню, там чудесно! Во всяком случае, там поблизости небольшое имение Александра Васильевича.
– Так надо ехать в Малороссию! – загорелся Глинка и вскочил на ноги. – Там теплый и здоровый климат, может быть, даже лучше, чем в Италии.
Так у Глинки идея поездки за границу из-за затруднений взять и увезти девушку с собою, с заключением тайного брака, трансформировалась в отъезд семейства Керн на юг, на что Анна Петровна не решалась, как выяснилось, единственно из-за недостатка средств. Михаил Иванович предложил свою помощь. Деньги, предназначенные для поездки за границу, 7000 рублей, едва он получил их от матушки, были употреблены им на покупку кареты для дам с маленьким Сашей, – Александр Васильевич мог приехать лишь позже, – и дорожной коляски для себя. Таким образом, его планы не переменились, а изменился лишь маршрут, что должно было благоприятно сказаться, помимо всего, на его работе над оперой 'Руслан и Людмила'. Да и действие в поэме происходит в Киевской Руси.
Когда все было готово к отъезду и был назначен день для прощального вечера у Кукольников, 9 августа, Глинка получил письмо от матушки, конечно, узнавшей о том, что сын ее собрался не в Италию, а в Малороссию с семейством Керн. Евгения Андреевна и прежде выступала против его сближения с Екатериной Керн, теперь же решительно позвала сына к себе в Новоспасское, правда, выказывая лишь желание увидеться с ним.
