Она звонко захохотала, потрогала белый бант в косичке и ловко спрыгнула с качелей.
— Ишь, смелая! Как Валентина Терешкова. Тебя тоже Валей зовут?
— Я Мариша, разве не знаешь? Я в детский сад хожу, а он ремонтом занялся.
Теперь Альке пришел черед повеселиться. Мариша пожала плечиками: чего смеется? А еще большой. Просто глупый, наверно. Она скрылась за домом, и через минуту показалась Галка.
Звеньевая сделала большие глаза. Никак, видно, не ожидала такого визита. Распахнула калитку.
— Я всего на минутку. — Алька вдруг вспомнил, что и Галка так же вот приходила к нему «всего на минутку». Он улыбнулся и достал из сумки банку.
— Что это? — увидев рыбешек, удивилась Гребешкова.
Что! Будто сама не видит!
— Ты же хотела тогда купить на базаре. Вот, принес. Меченосцы и лиры.
— Продать принес?
Алька рассердился по-настоящему. И думать не думал о продаже.
— Ты что, на самом деле? Продать! Просто так принес. Задаром бери.
Галка взяла банку, подняла перед лицом, на свет посмотрела.
— Красивенькие…
— Ой, дай поглядеть! — Прибежавшая Мариша так запрокинула голову, что косичка с белым бантом свисала, будто толстая колбаска, отдельно.
— Обожди! — отмахнулась старшая сестра и добавила: — Но я вовсе не собиралась покупать рыбок.
В серых распахнутых Алькиных глазах Галка все прочитала, словно в книжке:
— Да, да, сами проговорились.
— Когда? — еще больше изумился Алька.
Галке сделалось его жалко. Но все-таки не устояла перед искушением еще помучить чуточку:
— Что же мы на проходе стоим? Зайди… — Она захлопнула за Алькой калитку. — Не догадался?
— Не может этого быть, — решительно сказал Алька. — Просто случайно увидела нас, а теперь придумываешь.
Можно было бы и не расстраивать Костикова, пусть так думает. Только нет, этого звеньевая не хотела. Это значило бы — выпустить из рук инициативу. И рыбок его симпатичных не надо.
— Не знаешь?.. А когда в субботу вот здесь, мимо нашего дома, шли — о чем с Валеркой Шмаковым говорили? Я мыла окно и все слышала. Вот и захотела посмотреть, как идет у вас торговля. — О том, как ходила на пруд и стояла за кустами, она, само собой понятно, дипломатично умолчала.
Алька густо покраснел. Все верно: и про базар толковали, про деньги. Только разве мог он предположить… Вон как оно вышло. По нескольким словам догадалась. На то и Галка — звеньевая!
— А рыбок своих возьми. Спасибо за подарок. Не надо.
— А я хочу! Хочу! — вцепилась в сестру Мариша. — Алик, подари мне. Подаришь?
— Пожалуйста, бери, — потерянно вымолвил он.
Мариша — теперь уже на законном основании — взяла у сестры банку и долго, не отрываясь, с восторгом, не дыша, глядела на рыбешек. Альке в эту минуту легче было разговаривать с Маришей:
— На обратном пути циклопов и дафний тебе занесу. Будешь кормить. А рыбок посади в большую банку. Песку насыпь. Найдется у вас песок?
— А много надо?
— Чтобы все дно покрыло.
— Они сладкую воду любят?
Тут Галка не выдержала — фыркнула:
— Нужен речной песок. Из которого куличи делаешь… Песок мы найдем, — погасив улыбку, сказала она Альке.
Он обрадовался, что Галка вроде немного отошла, не сердится:
— Я и растений могу принести.
— Нужны тебе растения? — Галка обернулась к Марише.
— Какие? Лук, одуванчики? А крапиву нельзя. Правда? Они тогда ужалятся.
Алька едва сумку не выронил от смеха.
— Эх ты! — Он слегка дернул Маришу за косичку. — А говорила: в детский сад ходишь. У вас же есть там аквариум? Видела, какие растения?
— В прошлом году старшая группа разбила этот… акварум…
— Аквариум, — поправила сестра.
— Все равно. И я не помню, какие растения.
— Понятно, — бодро сказал Алька и заверил: — Все, что нужно, — все в твоем аквариуме будет! — Он повернулся к калитке. — Пошел на пруд за кормом.
— А можно я с тобой? — спросила Мариша.
Алька вопросительно взглянул на старшую сестру. Лично он ничего не имел против. Забавная девчушка. Он бы не отказался иметь такую сестричку.
— Только сразу же возвращайся! — строго наказала Галка.
— Пусть банку возьмет, — сказал Алька.
Через минуту, держась за другой конец сачка, счастливая Мариша гордо вышагивала чуть впереди Альки.
День 75-й
В тот же день в баночке из-под майонеза, крепко закрытой бумагой — чтобы не пролилась вода, Алька принес для Мариши несколько веточек водяного мха и две красные улитки туда же сунул.
— Пусть в аквариум положит, — передавая на уроке обещанные дары, шепнул он соседке на ухо.
Баночку Галка спрятала подальше в парту, а шариковая ручка ее снова заскользила по синей промокашке: «Спасибо. Только дела это не меняет».
Восклицательных знаков на этот раз Галка не поставила. Да и зачем они тут? Однако на что намекает она? Словно угрожает ему. Словно он задобрить ее хочет. В глубине души Алька сознавал, что есть немного: подарок был задуман не без умысла. Но неожиданная обида глушила эту мысль. Угрожает! А что он плохого ей сделал?
Промокашка лежала на ничейной территории. Альке словно предоставлялось право написать ответ. Он мог бы написать. Но слишком все это запутано, чтобы уложить в несколько слов. Обойдется! В знак того, что не желает обсуждать эту тему, он решительно отодвинул синий листок на половину парты соседки. Она подумала немного и к прежней строке дописала две новые: «Между прочим, завтра четверг. Как обычно, сбор звена. Не опаздывай».
Положение начинало проясняться. Не думает ли Галка рассказать на сборе о нем с Валеркой? Но ведь снова намечался обзор «Пионерки». Леня Майский готовился…
На переменке Алька спросил у Лени: будет ли тот завтра делать обзор?
— А как же! Все четыре газеты перечитал. Видел, какую в прошлом номере статью напечатали? О подлизах и ябедах…
Алька статью не читал да и особого любопытства не проявил:
— Хорошо, завтра расскажешь.
Немного успокоенный, он поспешил к Валерке:
— Сбор звена собирают.
— Так четверг же, — спокойно сказал Валерка и предложил: — Сыграем в фантики?
— А если, вместо обзора, о нас станут говорить, как на базаре торговали?
— А нехай языки почешут, если делать им больше нечего. И плевать на их разговоры! Через пять дней — конец учебе. Соображаешь: каникулы три месяца! Красотища! Никаких уроков, никакой Гребешковой!..
