22 июня. Черный день календаря.

захвата.

Я вел колонну в район сбора. Авиация врага хо­дила над нами и частями, готовившимися к контра­таке, поливая их свинцом и засыпая бомбами. Одна бомба попала в танк КВ-2. Он загорелся. Второй застрял в болоте. Когда фашисты стали окружать его, экипаж взорвал машину.

Прибыл лейтенант А.В. Талашь, оставленный в штабе для уничтожения документов, доложил, что задание выполнил, однако связи со штабами 5-й армии и 22-го мехкорпуса все еще не было. Коман­диры связи, посланные мной, еще не вернулись. Наконец протянули телефонный кабель из штаба 15-го стрелкового корпуса.

К вечеру стало известно, что из Владимир-Во­лынска немцев выбили, но дорогой ценой. Из 50 танков Т-26 батальона 82-го танкового полка сго­рело около 30. Они горели от огня крупнокалиберных пулеметов, противотанковых ружей, артилле­рии. Майор А.С. Суин, размазывая по лицу пот и кровь (его ранило), показал нам противотанковое ружье системы «базука». Как жаль, что наши пехо­тинцы не имели такого оружия.

На командном пункте собрались жены комсос­тава с детьми. Наступила ночь. Измученные и пе­ репуганные детишки хотели спать, но их нечем было даже укрыть.

Комдив приказал освободить от грузов двад­цать машин и отправить семьи в Ковель. Ответ­ственным за эвакуацию он назначил начальника политотдела дивизии полкового комиссара С.Ф. Завороткина».

Не менее драматичными были первые часы вой­ны для соседней 124-й стрелковой дивизии Ф.Г. Су­ щего. 622-й стрелковый полк около 9 часов у раз­вилки железных дорог (6 км западнее Порицка) вступил в бой с частями 111-й пехотной диви­зии.781-й стрелковый полк при подходе к рубежу колхоз Тартаков, Горбков столкнулся с 57-й пехот­ной дивизией. 406-й стрелковый полк при подходе к Грушуву (6 км юж. Порицка) завязал бой с пере­довыми частями 75-й пехотной дивизии противни­ка, которые к 11—12 часам отступили на рубеж Ба­раньи Перетоки, Стенажев. На этом рубеже 406-й стрелковый полк был остановлен и в течение дня отражал сильные атаки главных сил 75-й пехотной дивизии. Серьезным средством поддержки для 124-й стрелковой дивизии стал 21-й корпусной ар­тиллерийский полк 27-го корпуса, вооруженный двадцатью 122-мм пушками А-19 и сорока восемью

152-мм гаубицам и пушкам и МЛ-20. Но соотноше­ние сил было не в пользу советских войск, и глав­ной проблемой 124-й дивизии стал охват открытых флангов и мощный нажим с фронта силами трех не­мецких пехотных дивизий, 111, 75 и 57-й.

В течение дня обстановка неуклонно ухудша­лась. Как и на плацдарме у Устилуга, во второй по­ловине дня 22 июня немцы ввели в бой на сокальском направлении механизированные соединения. В 13—15 часов на направлении Сокаль—Тартаков— Стоянов была введена в бой 11-я танковая дивизия. Проложив частям 57 и 297-й пехотных ди-

Красноармейцы отбивают атаки вермахта.

визий путь через Сокальский узел обороны Струмиловского УР, танковая дивизия начала свое дви­ жение в глубину построения советских войск, од­новременно обходя фланг 124-й стрелковой диви­зии. В 23:00 отряды 11-й танковой дивизии рас­положились лагерем к западу от Стоянова, в 25 км от границы. С севера позиции дивизии Ф.Г.Сущего были обойдены 299-й пехотной дивизией. Фак­тически 124-я стрелковая дивизия уже к вечеру первого дня войны оказалась в полуокружении. Ночная стоянка 11-й танковой дивизии находилась на линии позади ее обороны.

Если резюмировать положение оказавшихся на направлении главного удара немецких войск соеди­ нений 27-й стрелкового корпуса, то можно сказать следующее. На стороне дивизий 6-й армии и 1-й танковой группы было неоспоримое количествен­ное и качественное преимущество. Обеспечить обо­рону широкой полосы от Сокаля до Устилуга две стрелковых дивизии не могли, и, несмотря на мес­тные успехи, их фланги были охвачены, и вскоре ди­визии оказались под угрозой окружения. Советские 124-я и 87-я дивизии были словно два островка на пути бурного потока массы людей в шинелях цвета фельдграу с винтовками и пулеметами, танков, ар­тиллерийских орудий, лошадей и автомашин.

Вспоминает Сандлер М.Л.: «В звании сержанта я оказался в автороте 65-й танковой бригады. Бри­гада дислоцировалась в Городке, в 30 км от Перемышля, в 70 км от Львова. Служил в должности помкомвзвода. 21 июня, в субботу вечером, к нам в часть, привезли в солдатский ларек невиданное доселе для простых красноармейцев «чудо» — пиво в бочонках. Ребята подходили с котелками, покупа­ли пол-литра пива за 20 копеек. Многим из нас ос­тавалось служить в армии последний месяц до де­мобилизации, и мы сидели в курилке, пили пиво и делились планами на гражданскую жизнь. Ларек работал допоздна, и мы пошли спать только в два часа ночи. А через два часа на нашу часть с неба посыпались бомбы. Потери от первой бомбежки были небольшие, но эмоции, которое мы испытали в это утро,— трудно передать... Это был шок...

Вроде и знали, что война рано или поздно слу­чится, вроде и готовились к ней, но, когда видишь убитого осколками бомб своего товарища, с кото­рым два года в казарме на соседних койках спал, на сердце становится очень тяжело... Нас готови­ли побеждать, а получилось, что всем «ордера вы­дали в Могилевскую губернию»... Уже в пять часов утра к казарме прибежал командир моего автовзво­да лейтенант Фролов, вызвал 5 водителей и прика­зал — «погрузить на «полуторки» семьи комсоста­ва и вывезти их во Львов». Я был среди названных Фроловым шоферов. В панике семьи командиров с жалким скарбом погрузились в кузова, и наша «ко­лонна» пошла на Львов. Ехали проселочными доро­гами целый день, добрались до Львова и останови­лись в центре города рядом с большим костелом. С чердаков по нам стреляют. Дети из семей комсо­става лежат возле грузовиков, плач стоит. Решили мы детей напоить, заходим в близлезжащие дома, просим ведро воды — никто не дал!!! Еще «зубы ска­лили», мол конец вам, «Советы». В принципе, другого поведения мы от них не ожидали, «западники» нас не признавали... Через два дня только удалось погрузить семьи комсостава в «товарняк», уходя­щий на восток. Вернуться в Городок мы не могли — район базирования бригады уже был захвачен нем­цами.

Летом сорок четвертого года наши танки вошли во Львов. Мой автовзвод оказался на той же площа­ди возле центрального костела, на которой вечером 22/6/1941 г. мы стояли с семьями комсостава и не знали своей дальнейшей судьбы... Три года прошло, столько народу на моих глазах погибло, столько друзей схоронил!.. И вот я вернулся в то место, где для меня начиналась война. Мне тяжело было сдер­живать слезы, так горько на душе было. Достал я фляжку, помянул друзей...

Вспомнил я, как ходили по домам и просили воды для детей... Приказал (не попросил, а приказал) сво­ им ребятам всех жителей из окрестных домов со­гнать к нашим машинам. Набралось человек семь­десят. Что вы хмуритесь? Никого я расстреливать не­ собирался. Просто вышел к этой «толпе горожан» и сказал: «Что, сволота, может, вспомнили меня?! Вспомнили, как детишкам воды дать пожлобились?!

Советам конец говорили?!. Вернулись Советы! Мы вернулись, Красная Армия!!! Ничего вам гадам не простим!..»

Этот день мне особенно дорог из моих фронто­вых дней и ночей. Я вернулся, один из 65-й брига­ды, но вернулся туда!.. И вспоминал последнюю мирную субботу сорок первого, когда все еще были живы... Когда все еще были живы...»

Второстепенные направления

Недоразвернутость Красной армии к 22 июня 1941 г. привела к тому, что даже на второстепенных участках было проблематично построить устойчи­вую оборону. В полосе Западного особого военно­го округа пассивным участком, лежащим между на­правлениями главных ударов противника, была за­падная часть белостокского выступа. Последствия оставления на границе только отдельных батальо­нов не заставили себя ждать не только в районе Бреста. Пограничники, УРы и отдельные батальоны не могли воспрепятствовать форсированию Буга и образованию плацдармов даже там, где наступала только пехота. Вот как это описывает Пауль Карелл: «К северу от Бреста, около Дрогичина, где 178-й инженерно-саперный