От командира полка я отстал при подходе к реке Шкло и сейчас не знал, где он, какое решение принял, когда два наших батальона встретились с врагом. Брала обида, что, выполняя приказ командира корпуса, я по существу оказался в роли рядового танкиста, оторвался от штаба полка, не имел связи со штабом дивизии. Знал лишь то, что видел сам и что услышал от командира роты старшего лейтенанта Бесчетнова.
Попытался найти в эфире радиостанцию Жеглова. Она не отвечала. К счастью, удалось связаться со вторым батальоном. Вступив с ходу в бой, он отбросил немецкую пехоту и танки. Колхидашвили повел роты вперед, но, встретив сильный огонь вражеской артиллерии и танков, вынужден был остановиться. Две роты первого батальона были где-то на левом фланге. Приказал старшему лейтенанту Бесчетнову установить с ними связь. Третий батальон, свернув с дороги, над которой то и дело кружили вражеские самолеты, остановился недалеко в лесу и ждал приказа. Снова и снова бросаю в эфир:
— Первый, первый, отвечай!
В наушниках только треск и далекий перестук морзянки. Казалось, еще секунда, и через этот шум прорвется знакомый голос Жеглова. Как нужны сейчас его слово, приказ! Он должен решить: что делать батальонам, столкнувшимся с врагом и уже понесшим первые потери. Это надо решать немедленно, иначе заминка, бездействие лишит нас даже надежды на успех.
Жеглов не отвечал. Где он, что с ним? Может, уже в штабе и на чем свет ругает меня, что без на добности застрял в батальоне и не выполняю своих прямых обязанностей? Быстрее туда! Пока немцы откатились, нарвавшись на огонь наших танкистов, надо успеть многое: доложить штабу дивизии обстановку, прямо сказать, что впереди нас никаких частей нет. А самое главное — выяснить, какую задачу выполнять полку в дальнейшем. Может быть, такие указания уже поступили в штаб полка, а я теряю время и ничего не делаю для их выпол-
Войска из тыловых районов выдвигаются навстречу агрессору.
нения. За пять часов марша мы сожгли немало горючего, встретились с врагом и израсходовали часть боекомплекта. Надо позаботиться и об обеспечении танкистов всем необходимым. Но где тылы?
Штаб полка я нашел на опушке рощи. Под соснами стоял штабной автобус, недалеко от него — радиостанция. Штаб уже развернул работу: у телефонного узла хлопотали связисты, на посту стояли часовые. Время от времени они настороженно посматривали вверх, когда слышался гул немецких самолетов. Что ж, война — это опасность, и люди не сразу свыкаются с ней. Недалеко от машин бойцы успели вырыть небольшие окопчики, как учили их в мирное время.
Из штабного автобуса выпрыгнул заместитель начальника штаба капитан А. С. Кривошеее. Тонкие черные брови насуплены, лицо осунулось. Он хотел доложить мне по-уставному, но рука не дотянулась до головного убора и, опустив ее, капитан упавшим голосом произнес:
— Погиб командир полка...
Сердце похолодело. Я смотрел на Кривошеева, еще не вполне веря в случившееся. Неужели нет больше Жеглова? Снял танковый шлем, не находя слов выразить свое горе. А капитан Кривошеев, не дожидаясь моего ответа на первую тяжелую весть, добавил:
— Тяжело ранен комбат первого Щеглов...
— Товарищ капитан, вас к телефону, — крикнул связист из автобуса.
Звонил командир дивизии полковник Пушкин. Сухо поздоровавшись, строго спросил:
— Что же это вы командира полка не уберегли? Первый бой — и такая потеря...
— Мы же не знали, что немцы прорвались через оборону частей прикрытия, — ответил я после небольшой паузы. — Считали, что впереди нас пехота...
— Учитесь, учитесь воевать с первого боя, — не то мне, не то всем сказал Пушкин... — Командиром полка решено назначить вас, начальником штаба — капитана Кривошеева.
Ефим Григорьевич немного помолчал, видимо, давал время понять ответственность, которую возлагал на меня, а затем добавил:
— Не теряйте ни минуты. Берите полк в руки. Это война. За промедление она наказывает... Как оцениваете обстановку сейчас?
Я сообщил, что мне было известно. Доклад явно не удовлетворил Пушкина.
— Для грамотного боя этого мало, — заметил он. — Разберитесь в обстановке по-настоящему и доложите. Постарайтесь успеть, пока противник не возобновил активность.
На этом наш разговор закончился. Надо было действовать, напрягать все силы, всю волю, выяснить все необходимое, чтобы вести бой не вслепую, а наверняка. Мы, только что назначенные командир полка и начальник штаба, решили направить три разведывательных дозора в направлении деревень Нагачев, Свиданица, Краковец с задачей установить силы немцев. Помощника начальника штаба старшего лейтенанта Сизова я послал разыскивать штабы общевойсковых частей, прикрывавших границу. Помощник по технической части военный инженер 3-го ранга Ф.Л. Бялоцкий отправился с эвакосредствами вытаскивать танки, застрявшие в пойме реки Шкло. Начальник медслужбы полка военврач 3-го ранга Н. М. Дмитриев развернул полковой медицинский пункт, военфельдшер Г. С. Королев стал разыскивать раненых.
Мой скромный боевой опыт подсказывал, что в сложившейся ситуации лучше всего самому побывать в батальонах и ротах, поближе присмотреться к людям, посоветоваться с ними. Ведь, кроме работников штаба, меня пока никто не знал. Даже с командирами батальонов я не успел познакомиться. Одного из них уже нет в строю. Да и с командирами рот и взводов очень важно поговорить. Пусть накоротке, но и это поможет понять, почувствовать, что сейчас происходит в душах людей, на кого можно больше всего положиться в трудную минуту...
Вместе с заместителем командира полка по политической части старшим политруком Михаилом Карповичем Булгаковым направляемся в батальоны. Сначала во второй — к Колхидашвили. Об этом командире я уже слышал немало добрых слов: хорошо знает дело, требователен, справедлив, подчиненные относятся к нему с большим уважением.
Заметив на опушке леса замаскированные танки, останавливаю машину. Дальше идем пешком. Экипажи, видимо, только закончили маскировку и продолжают хлопотать около машин. Жарко. Раскалились броня, гусеницы. По лицам людей стекают струйки пота, а в глазах один вопрос: скоро ли в бой?
Знакомлюсь с комбатом. Коренастый, смуглолицый, небольшие черные усики, тяжелые сильные руки. Настоящий танкист. Вместе идем по лесу. Колхидашвили говорит с заметным грузинским акцентом. Докладывает обо всем кратко, но толково. Батальон расположен в линию ротных колонн. Сигнал атаки, и они без задержки развернутся, двинутся вперед.
— Впереди боевое охранение. Это оно ведет огневой бой, — кивнул Колхидашвили в ту сторону, от куда иногда доносились выстрелы.
Идем туда. Около танка, занявшего позицию на опушке сосняка, останавливаемся. В. ту же минуту из башенного люка появляется голова танкиста. Привычным движением он поправляет шлемофон, легко подтягивается на руках, выбрасывает тело на броню, спрыгивает на землю. Широким уверенным шагом подходит к нам, докладывает:
— Лейтенант Струк. Экипаж находится в боевом охранении. Сектор огня: справа включительно — дорога, слева — деревня.
Сразу узнаю лейтенанта. Это он вчера был дежурным по полку и сопровождал меня по расположению части. Нелегко ему — прямо с дежурства в бой. Вторые сутки не смыкает глаз, а держится так, будто вовсе не было трудного марша, первой в жизни бомбежки, не условного, как на полигоне, а настоящего вражеского огня. «Такие люди не дрогнут», — подумалось мне.
— Внимательно следите за опушкой леса юго-западнее деревни Краковец, — уточняет задачу Колхидашвили.
— Мы следим, — ответил Струк. — Там подозрительное движение. Заметил подход танков. Пять машин. Только дистанция до них велика, — с сожалением сказал он.
В этих словах я уловил недоумение и даже недовольство: вот, мол, стоим и не атакуем врага, хотя он,