голове платок. Серьезную травму, как потом оказалось, получил начальник местной «девятки», зацепило и Рашидова.
Доктор Косарев спросил Леонида Ильича:
— Как вы себя чувствуете? Вы можете идти?
— Да, да, могу, — ответил он и пожаловался на боль в ключице.
Народ снова стал давить на нас, все хотели узнать, что случилось. Мы вызвали машины прямо в цех, но пробиться к ним не было никакой возможности. Рябенко выхватил пистолет и, размахивая им, пробивал дорогу к машинам. Картина была — будь здоров, за все годы я не видел ничего подобного: с одной стороны к нам пробиваются машины с оглушительно ревущей сиреной, с другой — генерал Рябенко с пистолетом.
Ехать в больницу Леонид Ильич отказался, и мы рванули в резиденцию. В машине Рябенко доложил Брежневу, что случилось, кто пострадал. Леонид Ильич, сам чувствовавший себя неважно, распорядился, чтобы Володю Собаченкова отправили в больницу. У Володи оказалась содрана кожа с головы, еще бы какие-то миллиметры, и просто вытекли бы мозги.
Конечно, если бы мы не удержали эту тяжеленную площадку с людьми на ней — всех бы раздавило, всех, в том числе и Брежнева.
В резиденцию вызвали врачей из 4-го управления Минздрава, которые прибыли с многочисленной аппаратурой. Остальных пострадавших на машине «скорой помощи» отправили в больницу. Володя Собаченков очень скоро, буквально через час, вернулся из больницы с перебинтованной головой. Врачи осмотрели Леонида Ильича, сделали рентген и, уложив его в постель, уехали проявлять снимки.
Результаты предстали неутешительные: правая ключица оказалась сломана. К счастью, кости не разошлись.
Леонид Ильич отдохнул, пришел в себя, началось всеобщее обсуждение, сможет ли он завтра выступить с речью на торжественном заседании ЦК Компартии республики и Верховного Совета Узбекистана. Косарев и местные врачи настаивали прекратить визит и возвращаться в Москву. Но Брежнев ответил, что чувствует себя вполне прилично, а возвращение домой вызовет в народе массу ненужных кривотолков.
Утром следующего дня, 24 марта, состояние Брежнева ухудшилось. Врачи вновь просили его вернуться в Москву, и вновь он отказался, просил сделать все возможное, чтобы он смог выступить на праздничном торжественном заседании. Руку его укрепили на повязке.
На торжества он поехал. Перед выступлением повязку сняли. Встретили его овацией. Выступал больше часа! Надо отдать должное его выдержке, если хотите — мужеству. Он осторожно перелистывал страницы доклада, и из всего огромного зала только мы знали, что каждое мало-мальское движение руки вызывает у него нестерпимую боль.
Движения были скованные, речь заторможенная. Он был похож на человека, который накануне сильно выпил. Так думали не только многие телезрители или слушатели в зале, но и люди из ближайшего окружения Генерального. Нам не стеснялись задавать вопросы на эту неприятную тему. Каждому не объяснишь. Обидно…»
В тот день Брежнев прикрепил к Красному Знамени Узбекистана орден Ленина, а на следующий день вручил орден Октябрьской Революции Рашидову. Во время последнего мероприятия Генсек произнес довольно большую речь (учитывая происшедшее накануне), которую условно можно поделить на две части: хвалебную и критическую. Приведу несколько отрывков из обоих частей:
«…Руководить такой крупной партийной организацией, как Компартия Узбекистана, не простое дело (отметим, что по своей численности КП Узбекистана находилась на 3-м месте после РСФСР и Украины. — Ф. Р.). Для этого нужны немалый жизненный опыт и беззаветная преданность делу партии. Для этого необходимы талант организатора, умение критически оценить достигнутое, неугасимое чувство нового, воля и настойчивость в достижении поставленной цели. Необходимы хорошее знание людей и чуткость к людям.
Эти качества помогают товарищу Рашидову и всему руководству парторганизации Узбекистана обеспечивать успешный ход дел в республике.
Очень хорошо, товарищи, что коммунисты Узбекистана не останавливаются на достигнутом, а стремятся все время идти вперед, брать еще более высокие рубежи.
У вас сейчас развернулась напряженная работа, можно даже сказать — напряженная борьба за выполнение продовольственной программы, за ускоренное развитие животноводства.
Душой этого дела, как всегда, выступают Компартия республики, Бюро ЦК и, конечно, прежде всего первый секретарь ЦК, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС товарищ Рашидов.
Высокая награда Родины, которую он получает сегодня, — это и знак того, что партия и государство ждут от него новых значительных дел, ждут от коммунистов и всех трудящихся Узбекистана дальнейших побед в коммунистическом строительстве…»
Во второй части речи Брежнев сказал следующее:
«…Если говорить о вашей республике, то ведь только в прошлой пятилетке здесь введено в строй 67 крупных промышленных предприятий. Основные фонды и оборотные средства ныне превысили 53 миллиарда рублей. Это — огромное богатство, товарищи. Задача в том, чтобы как можно полнее и эффективнее его использовать.
В целом промышленность у вас работает устойчиво, обеспечивает плановые задания. Это хорошо, это мы приветствуем. Однако надо научиться использовать все резервы, а они у вас немалые.
Нельзя не заметить, что в прошлом году каждое четвертое предприятие не выполнило план реализации продукции с учетом обязательств по поставкам. Они недодали продукции более чем на 400 миллионов рублей. А ведь ее ждут предприятия-смежники в различных районах страны.
В таких отраслях, как химическая, легкая промышленность, строительных материалов, слабо используются производственные мощности.
Серьезным вопросом для вас является рост производительности труда. В 1981 году за счет этого фактора получено лишь 56 процентов прироста промышленной продукции. Надо, товарищи, и трудовую дисциплину подтягивать, и лучше использовать достижения науки и техники. А ведь у вас пока что внедряется в производство немногим более половины научных разработок, передаваемых народному хозяйству…
Высоких показателей достигли хлопкоробы. Особенно важно, что рост производства хлопка обеспечен главным образом за счет повышения урожайности (в 1981 году Узбекистан рапортовал о сдаче государству б млн. 02 тыс. тонн хлопка. —
Конечно, и в хлопководстве у вас есть еще немалые резервы. Особую заботу надо проявить о качестве хлопка-сырца. Я знаю, что кое-кто снижение его качества относит за счет машинной уборки. Безусловно, добиваться высокой сортности сырца при ручной уборке проще. Но ведь ясно, что возврата к ней быть не может.
Поэтому нужно искать другие пути: строже соблюдать оптимальные сроки агротехнических работ, технологию машинного сбора. Словом, надо научиться и при полной механизации возделывания хлопка получать сырье высокого качества… (отметим, что если в 1980 году было произведено 357, 8 тыс. тонн тонковолокнистых сортов хлопка, то в следующем году уже 387,4 тыс. тонн. —
Теперь о животноводстве… Надо прививать руководителям и всем труженикам села такое же ответственное, и я бы сказал, любовное отношение к животноводству, как и к возделыванию хлопка.
В этом, по-моему, есть настоятельная необходимость. Судите сами: до сих пор более трехсот совхозов и колхозов республики не имеют коров, а двести семь хозяйств вообще не держат крупного рогатого скота. Это вам не к лицу.
Сейчас многие промышленные предприятия, откликнувшись на призыв партии, организуют подсобные хозяйства для улучшения снабжения продуктами питания своих коллективов. А какую же оценку можно дать тем руководителям колхозов и совхозов, которые, имея землю, орошаемые угодья, не желают участвовать в пополнении ресурсов крайне нужной продукции? Центральному Комитету и партийным организациям республики надо разобраться в этом повнимательнее.
