За рулем сидел тот самый мужчина, который не дал ей расслабиться в кафе. На английском, вежливо и культурно он предложил подвезти ее, куда нужно.
Язык прилип к небу. Катя издала нечленораздельный звук, который был воспринят мужчиной как положительный ответ. Скорее всего, он никогда не получал отрицательных ответов от женщин. Сильной рукой он фактически втащил Катю на сиденье и с долей насмешки в глазах вопросительно посмотрел ей в лицо. Она выдавила из себя адрес отеля, и мотоцикл рванул с места. А дальше Екатерина испытала все муки, которые только возможны в таком положении. Она никак не могла понять, с чего это ее угораздило запросто подчиниться взгляду незнакомца. Она никогда в жизни не могла представить себе, что возьмет и взгромоздится на подобную адскую машину. Катя никогда раньше не ездила на мотоцикле, и вот в тридцать лет, в другой стране, в жуткую погоду, неизвестно с кем за рулем она залезла на железного коня. От страха закружилась голова, а коленки свело судорогой. Катя с силой вцепилась в спину мотоциклиста, мельком даже подумав о том, как бы случайно не забеременеть от такого тесного соприкосновения. Вот бы был подарок от Деда Мороза, то есть Санта-Клауса.
Они неслись по пустынной улице в неизвестном Кате направлении. Она чувствовала, как из головы выветриваются последние мысли. Почему, например, человек, не говорящий по-венгерски, точно знает, где расположен ее отель?
От мужчины пахло свежестью, приятным парфюмом и еще чем-то весьма притягательным.
«Не хватало еще влюбиться в иностранца», – холод, ветер и шок оставили в мозгу лишь такую непритязательную мысль.
После этого сознание пронзила следующая нелепость:
«А ведь он меня ждал! Обратил на меня внимание в кафе, потом ушел… Я еще сидела… и вот вызвался меня подвезти… Точно! Я произвела на него впечатление! Даже не верится! Этого просто не может быть… если только чудо…»
Тут с мрачного, потемневшего неба на них обрушился поток воды. Непрерывный, вставший стеной ливень залепил глаза и уши. Мощные струи заливались за шиворот и мгновенно делали всю одежду мокрой насквозь. Кате было даже трудно дышать: казалось, вода вытеснила все вокруг, даже воздух. Зачем она сделала то, что сделала, Екатерина объяснить не смогла бы: она несколько ослабила хватку, вытащила из сумочки зонт и раскрыла его. Ведь никогда раньше не видела едущих мотоциклистов с зонтиками, так почему нелепейшая мысль пришла в голову сейчас? Наверное, от переизбытка нахлынувших чувств, не иначе. Как- то все-таки привыкла ездить в закрытом автомобиле, вот и раскрыла этот чертов зонтик, чтобы струи дождя хоть немного перестали хлестать по щекам. Мгновенный порыв ветра сильно тряхнул зонт, который что есть силы стукнул мужчину по голове и к тому же намертво закрыл ему обзор. Последнее, что помнила Екатерина, это ругательства на чисто русском языке, резкое изменение направления движения, глухой удар, от которого ее просто сорвало с места, подняло с невиданной силой и бросило на какую-то твердую поверхность. После этого мощного удара у Кати сразу отказало зрение, потом исчез слух. Оставшиеся органы тактильной чувствительности еще проанализировали, что тело сползло вниз по твердой, шершавой поверхности и затихло, благополучно охладившись в луже. Весь этот сверхполет Катя совершала с зонтиком в руках.
«Мать твою… просто Мэри Поппинс!» – успела подумать Катя и благополучно отключилась.
Глава 4
– …А какой сейчас год, деточка? – спрашивала у Кати маленькая, щупленькая старушка в медицинской одежде и почему-то в русском народном кокошнике, только белого цвета с красным крестом.
Катя напряглась.
– Две тысячи девятый, – ответила она, собрав память в кулак.
– Дорогая ты моя девочка! – всплеснула руками пожилая медсестра. – Ты же была в коме долгих десять лет! Все пропустила в жизни, тело твое постарело, а волосы поседели…
Катя судорожно дернулась, шумно вдохнула воздух и проснулась. Она явно лежала в больничной палате с белым потолком и пастельного цвета стенами. Вокруг было очень чисто, даже до неприличия стерильно и пусто… Нет, с последним утверждением она поспешила. Рядом с ней сидел тот самый мотоциклист, вместе с которым она и отправилась в свое грандиозное путешествие, то есть в незабываемый полет. Выглядел он ужасно. Вся левая сторона лица ободрана, словно его проволокли по асфальту. Левый глаз соответственно затек, а из-под ворота джемпера выглядывали белые бинты.
«Жив…» – подумала Екатерина.
– Очнулась? Пришла в себя? – Мужчина занервничал, тем не менее его английский оставался безупречным.
– Вы, по-моему, прекрасно материтесь по-русски, если мне не изменяет память, – откликнулась Екатерина на русском языке.
– Так вы тоже русская? К чему тогда сложности?! – обрадовался мужчина. – Как тебя зовут?
– Мы уже на «ты»? – Она напряглась, не веря, что он может оказаться ее соотечественником.
– Я по старшинству могу к тебе так обращаться, – усмехнулся он.
– Уж не намного вы меня и старше. – Она присела на кровати, кутаясь в одеяло и спуская длинные ноги на пол.
– Так как тебя зовут, женщина, решившая ехать на мотоцикле под зонтиком?
– Я не думала, что вы из-за этого сразу же врежетесь куда-то! – В ее устах это прозвучало так: «Я не знала, что ты такой слабак».
– Трудно управлять мотоциклом, когда тебя внезапно огрели по голове, от чего ты потерял ориентацию, а затем закрыли обзор перед глазами. Все ведь произошло очень быстро! Честно говоря, больше всего я рад тому обстоятельству, что ты осталась жива…
– А выгляжу я так же плохо, как и ты? – поинтересовалась Екатерина.
– Думаю, да, – засмеялся он.
– Ладно, прости, что открыла зонтик… Тебя покалечила, мотоцикл, наверное, разбился… Ой, правда! Я об этом не подумала, я могу заплатить… У меня не очень много денег… но я могу, если виновата…
– Забудь! – прервал мужчина и взял ее холодную ладошку в свою теплую и большую руку. – Ты так и не представилась.
– Катя. Можно Екатерина, но это слишком длинно…
– Севастьян, можно Сева. – Глаза у мужчины были очень выразительные и лучистые.
– Сева… – повторила Екатерина, слегка задумавшись, словно пробуя имя на вкус.
– Что?
– Вот уж не думала, что встречу парня по имени Сева под Рождество в Венгрии…
– У тебя были другие планы? Ты расстроена? – спросил Севастьян.
– Просто… не ожидала, – отвела глаза Катя. Все тело тряслось от холода. – Не скажешь, что со мной случилось? Сколько я была в отключке? Надеюсь, не десять лет… Хотя, судя по твоему незажившему лицу, времени прошло не так уж и много.
Сева слегка дотронулся до ободранной щеки.
– Да ерунда! Пара синяков, сломана пара ребер и слегка подпорчен фасад… Заживет… до свадьбы.
– Не поздновато ли? Свадьба-то?.. Небось дома семеро по лавкам сидят? – ехидно спросила Катя.
– Свадьба была… лет пятнадцать назад и лет через пять закончилась разводом, – ответил Севостьян, выглядевший при этом достаточно честно.
– С чего бы?
– Работа у меня такая… в разъездах все, жене было трудно меня ждать, – пояснил он с явной неохотой.
– Все на мотоцикле рассекаешь? – спросила Катя.
– И на нем тоже, – улыбнулся Сева. В углах его глаз пролегли лучистые морщинки. – А ты замужем, Екатерина?
– Нет, – ответила она, – не понятно, зачем мы об этом говорим?
– Значит, есть интерес… я резко остановился у фонарного столба, и ты, Катя, здорово приложилась головой о стену дома. Без сознания провалялась в больнице часов семь… Я все время здесь… Ну, может, отлучался на осмотр, рентген и перевязку.
– У тебя сломаны ребра? – нахмурила брови Катя.
