18 октября 1901 г. Москва.
18 октября 1901 г.
Милостивый государь!
Будьте добры, сделайте распоряжение, чтобы в VII том были включены не только 'Три сестры', но также и водевиль 'Свадьба', хранящийся у А Ф.
'Три сестры' поместите в конце VII тома, а 'Свадьбу' после пьесы 'Трагик поневоле'. В издании 'Три сестры' было сделано много опечаток, а потому не откажите выслать мне корректуру, а также корректуру 'Свадьбы'.
Рассказ 'Супруга' не может войти в IX том, так как он одного тона с 'Ариадной'. Сохраните его для Х тома, или же если IX том оказывается недостаточно полным, то поместите в IX, но только в конце.
Желаю Вам всего хорошего. С истинным уважением имею честь быть А. Чехов.
3508. В. С. МИРОЛЮБОВУ
19 октября 1901 г. Москва.
19 окт. 1901.
Милый Виктор Сергеевич, здравствуйте! Письмо Ваше я получил, большое Вам спасибо. В настоящее время я в Москве, на будущей же неделе, вероятно в среду, уезжаю в Ялту, где пробуду безвыездно всю зиму. И буду всю зиму работать.
Простите, голубчик, я не выслал Вам до сих пор рассказа. Это оттого, что я перервал работу, а перерванное мне всегда было трудно оканчивать. Вот приеду домой, начну сначала и вышлю, будьте покойны!
Не приедете ли Вы в Ялту?
Жена моя, к которой я привык и привязался, остается в Москве одна, и я уезжаю одиноким. Она плачет, я ей не велю бросать театр. Одним словом, катавасия.
Будьте здоровы, голубчик. Пишите мне почаще.
Ваш А. Чехов.
Горький в Нижнем, здоров. Он прислал для Художеств театра пьесу. Нового в этой пьесе нет ничего, но это хорошая пьеса.
Москва. Спиридоновка, д. Бойцова.
21 октября 1901 г. Ялта.
Глубоко сожалею, что не могу присутствовать на открытии Кружка и лично приветствовать. Прошу принять поздравление с новосельем и сердечные пожелания.
3510. Е. Я. ЧЕХОВОЙ
21 октября 1901 г. Москва.
Милая мама, пусть Арсений скажет на почте, чтобы писем моих не посылали в Москву; скоро я приеду в Ялту.
Нового ничего нет, все здоровы. Мое здоровье гораздо лучше, чем было в Ялте.
Целую Вам руку и желаю всего хорошего. Итак, до свиданья! Больше писать Вам не буду, так как приеду. Грибов купил, туфли купил.
Ваш А. Чехов.
21 окт. На обороте:
Ялта.
Ее высокоблагородию
Евгении Яковлевне Чеховой.
22 октября 1901 г. Москва.
22 окт. 1901.
Милый Алексей Максимович, дней пять прошло, как я читал Вашу пьесу, не писал же Вам до сих пор по той причине, что никак не мог добыть четвертого акта, все ждал и - не дождался. Итак, я прочитал только три акта, но этого, думаю, достаточно, чтобы судить о пьесе. Она, как я и ждал, очень хороша, написана по-горьковски, оригинальна, очень интересна, и если начать с того, что говорит о недостатках, то пока я заметил только один, недостаток непоправимый, как рыжие волосы у рыжего, - это консерватизм формы. Новых, оригинальных людей Вы заставляете петь новые песни по нотам, имеющим подержанный вид, у Вас четыре акта, действ лица читают нравоучения, чувствуется страх перед длиннотами и проч. и проч. Но все сие не суть важно и все сие, так сказать, утопает в достоинствах пьесы. Перчихин -как живой! Дочка его очаровательна, Татьяна и Петр - тоже, мать их великолепная старуха. Центральная фигура пьесы - Нил сильно сделан, чрезвычайно интересен! Одним словом, пьеса захватит с первого же акта. Только, храни Вас бог, не позволяйте играть Перчихина никому, кроме Артема, а Нила пусть играет непременно Алексеев-Станиславский. Эти две фигуры сделают именно то, что нужно. Петра - Мейерхольд. Только роль Нила, чудесную роль, нужно сделать вдвое-втрое длинней, ею нужно закончить пьесу, сделать ее главной. Только не противополагайте его Петру и Татьяне, пусть он сам по себе, а они сами по себе, все чудесные, превосходные люди, независимо друг от друга. Когда Нил старается казаться выше Петра и Татьяны и говорит про себя, что он молодец, то пропадает элемент, столь присущий нашему рабочему порядочному человеку, элемент скромности. Он хвастает, он спорит, но ведь и без этого видно, что он за человек. Пусть он весел, пусть шалит хоть все четыре акта, пусть много ест после работы - и этого уже довольно, чтобы он овладел публикой. Петр, повторяю, хорош. Вы, вероятно, и не подозреваете, как он хорош. Татьяна тоже законченное лицо, только нужно во 1) чтобы она была на самом деле учительницей, учила бы детей, приходила бы из школы, возилась бы с учебниками и тетрадками и во 2) надо бы, чтобы в 1 или во 2 акте говорили бы уже, что она покушалась на отравление; тогда, при этом намеке, отравление в 3-м акте не покажется неожиданностью и будет уместно. Тетерев говорит слишком много, таких людей надо показывать кусочками, между прочим, ибо, как-никак, все-таки сии люди суть эпизодические везде - и в жизни, и на сцене. Елену заставьте обедать в 1 акте со всеми, пусть сидит и шутит, - а то ее очень мало, и она не ясна. Ее объяснение с Петром резковато; на сцене оно выйдет слишком выпукло. Сделайте ее женщиной страстной, если и не любящей, то влюбчивой.
До постановки осталось еще много времени, и Вы успеете прокорректировать Вашу пьесу еще раз десять. Как жаль, что я уезжаю! Я бы сидел на репетициях Вашей пьесы и писал бы Вам все, что нужно.
