он.В машину снова и в дальнейший путь,Хотим же мы до цели дотянуть!«Ну и мужчина! – думала Татьяна. —Умелый, интересный и не пьяный…»Теперь она уже сидела рядом,Смотрела не таким потухшим взглядом,Сказала: «Тут удобнее и выше,Там безопаснее, но очень близко крыша…»Сергей Ильич, чужим увлекшись делом,Старался, чтоб она повеселела.В уме прикидывал: «Коль не случится бед,То можно задержаться на обед.Вон, Переславль Залесский в стороне,Да и Ростов подходит нам вполне.Свожу ее в хороший ресторан!Как раньше не додумался, болван?!»А мой герой и впрямь ведь был болваном,Не надо бы ходить по ресторанам!Мог умный человек сообразить бы —Совсем не так готовятся в обитель! Не тот монах, не пьет кто и не ест.Не тот монах, кто слепо любит крест.А тот, кто среди суетных идейСебя спасает и других людей! А тут тебе экскурсии, пиры,Быть может, даже элемент игры.Он вместо надлежащего напутствия,Что говорить, сбивал Татьяну с курса… Уж Ярославль виден в отдаленье,Последний пункт – и полчаса до цели. Но солнышка коснулся горизонт.Приехать ночью, есть ли здесь резон? 11Вот так всегда, здесь – час, там – полтора.Куда тут ехать – ночевать пора!Но ведь ночевка не входила в планы.Сейчас поехать? Или завтра, рано?В ночи ввалиться в тихую обитель?..Стучать в ворота? Всех перебудить их?«Нет, нет, ночуем здесь», – решил Сережа.И Таня с этим согласилась тоже.Нашли отель, автомобиль пристроен,А для людей – приличные покои.Все оформленье – несколько минут,Казалось, будто их в отеле ждут!(Нет, не привыкну, видно, я вовек,Что может так обычный человекВ гостинице остаться на ночлег.Приветствую тебя, грядущий век!)Лишь разместились, Таня постучала,Они попили чаю для начала,И вот слились две разные струи.Им вместе – сто, и как они могли!Не думайте, что страсти роковыеБушуют до семнадцати годов!Вы, лысые, пузатые, седые,Вас ждет еще такое, будь здоров! Конечно, объяснить одной лишь страстьюПорыв Татьяны, в общем, в нашей власти.И все ж замечу, честным быть желая,Возможна здесь тенденция другая:Ведь всякий смертный, стоя на краю,Охотнее воскликнет: «Я люблю!»И отойдет от кромки, от барьера…От вышки парашютной, для примера… С утра, покинув общую постель,Сергей еще на день продлил отель,Чуть задержался около буфета,Где выпил рюмку водки с винегретом,Вернувшись в номер, Таню не нашел,Решил, что это даже хорошо,И томно растянулся на диване,Подумав: «Мама знала все заранее!»12А где же Таня, Господи, прости?Неплохо бы теперь ее найти.Вот, в номере своем рыдает Таня:Уж цель высокая ее не привлекает.«Я не достойна звания монашки —Еще в пути я согрешила тяжко.Меня запутал он в свои тенета!Зачем он объяснял про Магомета?! Зачем меня он соблазнял хитро?На поезде б добралась, на метро,На тройке, или, вот, пришла б пешком,Лохмотья подпоясав ремешком.Иль вовсе, с перебитыми ногамиЯ б по камням звенела костылями.Или слепая, с тросточкой в руке,Собака-поводырь на поводке! Замерзшая, я б грелась у костра,Тут зов в ночи: «Иди сюда, сестра…»В своем стремленье Таня не тверда,Коль мнится эта ей белиберда,А дальше даже более того:«Придется выйти замуж за него.И пусть навек останутся во мнеМечты о монастырской тишине! Падем перед женою на колени,Она оценит наши устремленья,Должна ж, в конце концов, жена и матьЧужие чувства тоже понимать! Конечно, мужа окружу заботой,Порой лишь загрущу. Он: «Что ты, что ты?!»Потом глаза опустит, понимая,Что в вышине душа моя витает…»Не плачет Таня – новая заряВстает в душе. (Мы знаем, что зазря.)И новый идеал воздвигнут снова,Иллюзий старых рухнули основы.Тут мой герой подергал ручку двери:«Давай, Танюша, выходи скорее,Давно ведь время завтракать уже,Вот тут буфетик есть, на этаже».13Пошли гулять, сначала – взгляд на реку.Хоть там она и менее версты,Но это – Волга, испокон, от веку…От осознанья замираешь ты…Татьяна грустная смотрела через ВолгуИ думала: «Там монастырь, там Толга…Мне не попасть теперь уже туда.Река – предел. Финита, господа…»Потом пошли они к Илье Пророку —Храм изнутри расписан, млеет око.У выхода – ужасные страданья,Что ждут нас за грехи и злодеянья.У Ризоположенского приделаСергей Татьяне объяснил, в чем дело:Над ризами Христа с тех давних порСпециально этот возведен шатер.Священной ткани «красновата часть»По малому кусочку разошлась.Но вскоре патриарх ИоакимРастаскивать святыню запретил.Илью Пророка «Северный рабочий»Просил снести, мол, всем мешает очень.Но все ж спасли, хоть было нелегко.Построили в нем маятник Фуко.Так целый день, туристский трудный быт:«Гляди туда!» Она туда глядит.И лишь минутами моя грустила Таня.Обедали, понятно, в ресторане.Конечно, были к вечеру без ног,Упали вместе, и – на правый бок.Вот до чего они у нас устали!Сергей стал засыпать скорее Тани… Глаза закрыл, и тут же лес кругом.Жена гуляет по лесу с ведром,Ведро взяла зачем-то, не корзину.В ведре уже грибов наполовину.Он заглянул в ведро, а там – поганки.«Ты ради этого собралась спозаранку?»«А мне теперь других грибов не надо.Я те люблю, в которых больше яда».«Ты знаешь, что со мной случилось, мама?» —Хотел сказать, а под ногами – яма….Всем телом дернулся, «Ты что?» – спросила Таня.«Молчи, молчи, – шепнул. – Я засыпаю…»И снова лес. Зовет, а слышит эхо… «Сережа, я должна туда поехать!»«А, это – Таня. Ну, потом, потом…»И тут уже уснул глубоким сном.14Вот в монастырь над Волгою рекой Сергей привез Татьяну, а на кой?А просто Таня жаждала советаВ обмен на свой рассказ про то и это…Блуждала взором, вглядывалась в лица, Кого, старушку выбрать иль девицу?Ей приглянулось юное созданье,Чуть хроменькое, в темном одеянье.«Передо мной раскрыть желает душу?А может быть, нельзя ее мне слушать?Однако все же это развлеченье… У матушки спрошу я разрешенья».Не сведуща Татьяна и глупа — Для исповеди надо бы попа.А девушка хоть в черненьком платочке,Но все равно лазоревый цветочек!Сидела, опустивши очи долу,Понять пыталась, что мадам молола.Так дьякон чеховский не принимал дуэли.«Чего ей не хватало, в самом деле?!Пускай, случались трудные года,Но хлеб и масло кушали всегда! И муж ведь был, и выпивал несильно,И дочери здоровые, красивые,И легкая работа – просто рай!Нет, ей чего другого подавай! Сначала с воли просится в тюрьму,Потом – назад оглобли… Не пойму! Чего хотела эта людоедка?Тут мясо не дают, а рыбу – редко.Порой и послушанье выпадает,Что только вера в Господа спасает!»(Так думала послушница моя,И стало очень грустно мне, друзья… Когда б из той деревни, где жила,Был
