— Есть миллион? — спросил он, смеясь.
— Есть. Вот он!
Артур вдруг перестал хохотать. Пред ним на столе разложили миллион, настоящий миллион.
— Чёрт возьми! — сказал он, не веря своим глазам. — Ты считаешь, дитя мое, на франки? Я забыл сказать тебе, чтобы ты считала на талеры… Но ничего… И эти деньги хороши! Где ты их взяла?
Илька села рядом с ним и рассказала ему всё, что произошло с ней после того, как она с ним рассталась.
— Ну? А что же ты сделала со стариком? — спросил Артур.
— Я напоила его морфием и в ту же ночь бежала без оглядки.
— Честно! — сказал Артур. — Ха-ха-ха! В другое время я высек бы тебя, но теперь будь баронессой фон Зайниц! Вот тебе моя рука! Завтра же идем к мэру!
На другой день фон Зайниц и Илька были у мэра. Илька сделалась баронессой фон Зайниц 2-го июня в половину десятого утра.
В два часа того же дня барон Артур фон Зайниц был лишен баронского достоинства: присяжные заседатели нашли его виновным в совершении подложного завещания… Пельцеры достигли своей цели.
На суде Илька увидела графиню Гольдауген.
Графиня сидела на одном из задних кресел в отдалении от зрителей и не отрывала глаз от подсудимого. С черной шляпы ее спускался темный вуаль. Она, по-видимому, хотела сохранить инкогнито. И только тогда, когда она, выслушав речь прокурора, проговорила вслух: «Как это глупо!» — Илька узнала ее по ее мелодическому голосу.
«Какое она имеет право смотреть на моего мужа?» — подумала Илька, бледнея от ненависти и в то же время торжествуя свою победу. Она теперь верила в эту победу: у графини был отнят любимый человек.
Подсудимый держал себя на суде очень странно. Он был слегка пьян — злые остроты так и сыпались с его языка. Игнорируя судей и присяжных, он молчал, когда следовало говорить, и говорил, когда следовало молчать. Прокурор был его университетским товарищем, но не пощадил его в своей речи. Он беззастенчиво копался в его прошедшем, которое знал как товарищ, описал парижскую жизнь, банкротство, безденежье, тягость, которую испытывал барон фон Зайниц благодаря этому безденежью, и кончил хвалебною песнью госпоже Пельцер, которая пожертвовала чувством братской любви в пользу чувства справедливости, возмездия за проступок…
— Она поступила, как примерная гражданка! — сказал он.
— Стыдно тебе, — сказал Артур. — Прежде, когда ты курил в университете мои сигары, ты не умел так лгать!
Только это и было сказано серьезно и искренно, остальное же, что говорил Артур, вызывало смех и Председательские звонки.
Публика обвинительный приговор встретила аплодисментами. Она почти вся состояла из холопов Пельцера. Людям, которые симпатизировали Артуру, не нашлось места в суде. Все места были заняты приверженцами банкира еще рано утром. Артур выслушал приговор хладнокровно.
— Я знаю дорогу к императору, — сказал он, — и когда мне вновь понадобится баронство, я побываю у него. Вена, знающая меня, посмеется над этим приговором!
Горькое чувство, чувство стыда за людей и омерзение наполняли душу графини, когда она, оставив залу суда, садилась в коляску. При ней обвиняли в мошенничестве и осудили неповинного человека. Как легко обмануть этих простоватых толстых присяжных и как мало нужно для того, чтобы погубить человека!
— Я возвращу ему имя! — решила она, негодуя. — Он сказал им, что знает дорогу в Вену, но он не станет хлопотать из-за такого, по его мнению, пустяка, как доброе имя… И к тому же он лентяй, тяжел на подъем… Я похлопочу за него…
«Я подам ему милостыню, — добавила она мысленно, — и он, против желания, должен будет принять ее!»
На другой день она была уже в городском клубе на благотворительном балу и продавала билеты. В саду под навесом, устроенным из флагов, вьющегося винограда и живых цветов, стояло несколько столиков. На столиках стояли колеса с лотерейными билетами… Восемь очень красивых и очень нарядных аристократок сидели за этими столиками и продавали билеты. Лучше всех торговала графиня Гольдауген. Она, не отдыхая, вращала колесо и сдавала сдачу. Пельцер, который был на балу, купил у нее две тысячи билетов.
— Как поживает брат вашей супруги? — спросила Пельцера графиня, получая с него деньги.
Пельцер вздохнул.
— С ним, бедняжкой, случилось два несчастья, — сказал он. — Он женился и… сегодня он уже не барон…
— Слышала… Где теперь его жена?
— Она здесь. Вы и не видели? Смешно! Ха-ха… Она баронесса… Повенчайся они несколькими часами позже, она была бы теперь только бюргерша Зайниц…
Графиня, вглядываясь в лица всех проходящих, начала искать глазами Ильку.
Илька была на балу. Она с высоко поднятой головой и гордой, надменной улыбкой уже прошла раз мимо графини. Графиня была занята торговлей и не заметила ее. Она прошла в другой раз, окруженная толпой любопытных, засматривавших ей прямо в хорошенькое лицо. Графиня вскинула на нее глаза и, по- видимому, не узнала ее. Когда она проходила третий раз, глаза их встретились.
Графиня смутилась и, к великому удовольствию Ильки, уронила на пол деньги. Несколько монет соскользнуло с ее задрожавших рук и со звоном покатилось по полу.
Илька подошла к столу графини и, глядя ей прямо в лицо, взяла несколько билетов.
— Я хочу пожертвовать в пользу школы одну маленькую вещь, — сказала она и, не дожидаясь ответа, сунула в руки графини золотой медальон. Графиня взяла в руки знакомый ей медальон, раскрыла его и улыбнулась. Ее лицо было поцарапано булавкой.
— Обратитесь с этой вещью к администрации клуба, — сказала она, подавая Ильке медальон. — Наше дело только продавать билеты…
И, мило улыбаясь, графиня добавила:
— Pardon, мне некогда!
Улыбка и хладнокровие графини смутили Ильку. Она, не привыкшая к подобного рода стычкам, сконфузилась и отошла от столика. Ей стало досадно и стыдно: стоящие около столика графини заметили ее смущение, переглянулись и улыбнулись. Эти недоумевающие улыбки кольнули Ильку в самое сердце.
— Позвольте пройти, — сказала она молодым людям, которые стеной остановились перед ней и с любопытством смотрели на нее.
Молодые люди почему-то вдруг засмеялись. Послышался такой же смех и сзади. Илька оглянулась и увидела такую же толпу молодежи.
— Позвольте пройти! — повторила Илька.
Послышался вновь смех, и большая пивная пробка ударилась о розовый лоб Ильки. Другая пробка ударилась об ее правое плечо…
— Ха-ха… Ура! Баронесса фон Зайниц, супруга разжалованного мошенника! — крикнул кто-то, и послышалось шиканье…
Третья и четвертая пробки, обе вместе, ударили ее по лицу. Она, униженная и оскорбленная, готовая упасть в обморок, посмотрела на графиню, и ей показалось, что графиня смеется… У Ильки помутилось в глазах. Закружившуюся голову сильно потянуло вниз.
— Артур! — крикнула она.
Никто не откликнулся на этот зов. Разжалованный барон был далеко. Он, пьяный, лежал под кустом, недалеко от домика Блаухер, и видел во сне свой миллион…
Графиня, которую не узнали помутившиеся глаза оскорбленной девушки, подошла к Ильке и, обхватив ее плечи, вывела ее из толпы.
