комсомола, на возрастном составе участников не сказывалось. За деньгами сначала ездили в райком комсомола, а потом у НТТМ появилось свое помещение (по-новому, «офис»). Таких работ могло быть несколько, а делать их могли одни и те же люди. Кроме того, в институте вышло положение о «временных творческих коллективах», создаваемых для выполнения «особо важных заданий». В этом положении, конечно, требовалось, чтобы инженеры раньше приходили и позже уходили с работы, то есть демонстрировали сверхзагрузку. На требования эти исполнители смотрели как на обязательную ерунду, а видели здоровое зерно: «сделал – получил».
–
Сережа пришел к директору подписать документы, касающиеся дополнительных заработков. Документы были обычные, и Сережа, прождавший сорок минут в приемной, думал, что директор подмахнет бумаги, и делу конец. Но директор пригласил Сережу сесть.
– Понимаете, Сергей Геннадьевич, мы поддерживаем новые формы оплаты труда, – стал говорить директор, глядя то на Сережу, то на стол перед собой. – Ведь мы их сами же и ввели. Но все руководители творческих бригад…или других подобных коллективов, должны понимать, что средства предназначены для исполнителей, для тех, кто работу сделал качественно и в срок, обеспечил выполнение плановых позиций.
– Конечно, понимаю, – легкомысленно согласился Сережа, ему хотелось забрать подписанные документы и уйти, а к чему директор это все говорит, было не ясно.
– Вы или не слушаете меня, или не годитесь для роли руководителя. Вы разговариваете с директором, куда вы торопитесь?
– Никуда, Арсен Степаныч, я вас слушаю, – испугался Сережа, по-прежнему не понимая, чего хочет директор.
– Так я повторяю, новые формы оплаты – это не кормушка. Почему в вашу бригаду включен Бирюков?
– Он же начальник нашего отдела, – автоматически, как само собой разумеющееся, ответил Сережа.
– Он у вас в бригаде, еще в других лабораториях тоже есть бригады, еще по НТТМ получит. Потом окажется, что он получает больше, чем… – директор замялся на секунду, и вместо ожидаемого «чем я», сказал. – …Главный конструктор!
«А, вот в чем дело», – сообразил Сережа.
– Главное, что мы не можем это контролировать, ведь теперь не все деньги идут через нас, – продолжал директор излагать заботившую его мысль о лавинообразном обогащении некоторых своих сотрудников. – Так что советую вам больше думать о выполнении работы и поощрении своих людей. А о руководителях отделов мы сами позаботимся, у нас для этого есть другие средства. Все, можете идти, и учтите мои замечания уже в этой работе.
Такие и подобные случаи были мелкими шероховатостями. Главное состояло в том, что была работа и деньги, которые за нее платили. Сережа руководил работой, и сам решал, кому и сколько. И ни с кем не советовался. Начальство в бригаду после разговора с директором он включать перестал. Ну, вобьешь в список девочку-плановичку, которая помогала бумаги оформлять, ну, еще кого-нибудь, но это мелочи. Времена, когда Сережа привычно делил премию за работу между всеми начальниками, прошли, и Сережа со стыдом вспоминал о тогдашнем своем списке.
Бригада работала на полигоне в соседнем городе. Город был похож на их город, в магазинах тоже мало что было. Но это «мало» немножко отличалось от того «мало», которое было у них в городе. Поэтому приезжие инженеры возвращались домой с полными сумками. Возможность покупать, более свободно тратить деньги непривычно удивляла Сережу. Возвращаясь с работы, он в восторге говорил товарищу: «Вот, смотри, я истратил все деньги, много накупил. До получки еще четыре дня, но дома у меня еще есть деньги!»
Но Сережины восторги длились недолго, настали новые времена.
По-прежнему все ходили на службу и в проходной отмечали опоздавших, также были работы, планы и сроки. Но взбесившиеся цены превратили в ничто инженерские оклады со всеми надбавками. В магазинах появилось все, на автобусных остановках установили киоски со сникерсами и американским спиртом. Пожалуйста, днем и ночью. По улицам неслись иностранные машины. Купить автомобиль или холодильник перестало быть проблемой, только плати. Но эти изменения происходили там, за проходной, в другой жизни. Инженер, пришедший к восьми утра на работу и переложивший из сумки в стол обеденные бутерброды, а целлофановые пакеты засунувший обратно в сумку, чтобы дома помыть, не понимал изменений и не успевал за ними. За несколько месяцев зарплата сравнялась с тратами, необходимыми для прихода на службу: расходы на транспорт, одежду и обувь для работы, на те же бутерброды. Жизнь рванула куда-то в сторону, в обход «почтовых ящиков».
Глава 31
Маня шла, совершенно не хромая. Как это может быть, ведь ноги у нее разбиты? Сережа ее окликнул, хотел расспросить. Но Маня не обернулась, а, тупо улыбаясь, прошла мимо него в конец узкой улицы к каким-то людям. Там была кирпичная стена, полосы фиолетовые. Внезапное желание, чтобы Маня туда не ходила. В общем, ерунда, сон…
Маня лежала в больнице в Москве. Врачи там были хорошие, а лекарств – никаких, все больные сами покупали, или родственники, или сослуживцы. Принесли счета на 650 тысяч рублей из трех аптек, примерно 150 долларов по-тогдашнему курсу. Написали заявление, расписались за Маню, и Сережа пошел к директору.
– Что с ней случилось? – спросил директор.
Неужели не знает? Сережа думал, что директор знает.
– Она выбросилась из окна, с четвертого этажа. Попытка самоубийства.
– А что явилось причиной? – снова спросил директор. Наверное, все-таки знает, а то бы воскликнул что-нибудь вроде «Что вы говорите?!».
– Ну, как что?.. Одиночество, безденежье, тоска… – стал объяснять Сережа.
– Какое безденежье? – встрепенулся директор. – Мы ведь регулярно выплачиваем зарплату!
Действительно, в отличие от большинства «почтовых ящиков», у них в институте платили без задержки. Есть чем гордиться директору. Но на эти крохи разве можно прожить одинокой сорокалетней женщине?! Неужели директор этого не понимает?
– Арсен Степанович, Иванова Мария – работник невысокого уровня, зарплата у нее небольшая, – стал объяснять директору Сережа. – Жить ей было трудновато, она даже устроилась в соседний институт, «Через дорогу», уборщицей, чтобы подработать. А там ей вообще ничего не заплатили за полгода работы… Это еще углубило отчаяние, в котором находилась Иванова…
Для пользы дела Сережа решил слегка «прогнуться» перед директором: вот, мол, он, Арсен Степанович, регулярно платит своим работникам, а в соседнем институте, который все называли «Через дорогу», обманули человека, ничего не дали. Но не тут-то было, зря Сережа «прогибался».
– Вот! – возмущенно повысил голос директор. – Занимаются «химией», ищут заработок на стороне, вместо того чтобы лучше работать на своем рабочем месте и больше получать!
– Понимаете, Арсен Степанович, Иванова не заработала бы больше, сколько бы за стендом ни сидела…
Этого тоже не нужно было говорить.
– Я постоянно говорю руководителям, чтобы они загружали людей, применяли бы интенсивные методы, а от ненужных и малоспособных работников нужно избавляться. Мы специально разработали «Положение об оплате особо важных заданий», вы, как руководитель, имеете возможность платить ценному сотруднику тройной оклад. Вы неправильно организуете трудовой процесс, не мобилизуете творческий потенциал инженера. Вот они и занимаются «химией», посторонними заработками.
Сережа хлопал глазами: какой у Мани творческий потенциал? если от Мани избавиться, то куда она денется? какой процесс он не так организовал? Неужели их умный и энергичный директор совсем ничего не понимает?! Сердце у Сережи стало закипать, чинопочитания не хватало.
– Работу по вечерам уборщицей никак нельзя назвать «химией», – возразил Сережа.
Но директору стало скучно его слушать. «Эти тупые люди не в состоянии оценить мои усилия, – думал
