своих жертв'. Если бы я захотел пошевелить мозгами, то я вспомнил бы немало сему подобных положений, но не следовало забегать вперед и набивать свою голову преждевременными заключениями. - Мое почтение! - обратился ко мне земский врач. - Очень рад, что хоть вы пришли... Скажите, пожалуйста, кто здесь хозяин? - Здесь нет хозяина... Здесь царит хаос... - сказал я. - Изречение очень милое, но, тем не менее, мне нисколько не легче, - желчно закашлялся земский врач. - Три часа прошу, умоляю дать сюда бутылку портвейна или шампанского, и хоть бы кто снизошел к мольбам! Все глухи, как тетерева! Льду только что сейчас принесли, хотя я приказал достать его три часа тому назад. Что же это такое? Человек умирает, а они словно смеются! Граф изволит в своем кабинете распивать ликеры, а сюда не могут дать рюмки! Посылаю в город, в аптеку, - говорят, что лошади заморены и ехать некому, потому что все пьяны... Хочу послать к себе в больницу за лекарствами и повязками, и мне делают одолжение: дают мне какого-то пьяницу, который еле на ногах стоит. Послал его два часа тому назад, и что же? Говорят, что он только что сейчас уехал! Ну не безобразие ли это? Все пьяны, грубы, неотесаны!.. Все какие-то идиоты! Клянусь богом, первый раз в жизни вижу таких бессердечных людей! Негодование врача было справедливо. Он нисколько не преувеличивал, а напротив... Чтоб излить желчь на все беспорядки и безобразия, имевшие место в графской усадьбе, не хватило бы целой ночи. Деморализованная бездельем и безначалием прислуга была отвратительна. Не было того лакея, который не мог бы служить типом зажившегося и зажиревшего человека. Я отправился добывать вино. Дав две-три оплеухи, я добыл и шампанского и валерьяновых капель, чем несказанно порадовал медиков. Через час [Я должен обратить внимание читателя еще на одно очень важное обстоятельство. В продолжение 2-3-х часов г. Камышев запинается только тем, что ходит из комнаты в комнату, возмущается с врачами прислугой, щедро сыплет оплеухи и проч. ... Узнаёте ли вы в нем судебного следователя? Он, видимо, не спешит и старается чем-нибудь убить время. Очевидно, 'ему убийца известен'. Затем, описанный ниже, ничем не мотивированный, обыск у Сычихи и допрос цыган, более похожий на издевательство, чем на допрос, могут быть проделаны только для проволочки времени. - А. Ч.] приехал
{03377}
из больницы фельдшер и привез с собою всё необходимое. Павлу Ивановичу удалось влить в рот Ольге столовую ложку шампанского. Она сделала глотательное движение и простонала. Затем ей впрыснули под кожу что-то вроде гофманских капель. - Ольга Николаевна! - крикнул земский врач, нагнувшись к ее уху. - Ольга Ни-ко-ла-евна! - Трудно ожидать, чтоб она пришла в сознание! - вздохнул Павел Иваныч. - Крови много потеряно, да и, кроме того, удар по голове каким-то тупым орудием, наверное, сопровождался сотрясением мозга. Было ли сотрясение мозга или нет, не мое дело решать, но только Ольга открыла глаза и попросила пить... Возбуждающие средства на нее подействовали. - Вы теперь можете спросить, что вам нужно... - толкнул меня под локоть Павел Иваныч. - Спрашивайте. Я подошел к кровати... Глаза Ольги были обращены на меня. - Где я? - спрашивала она. - Ольга Николаевна! - начал я. - Вы узнаёте меня? Ольга несколько секунд поглядела на меня и закрыла глаза. - Да! - простонала она. - Да! - Я - Зиновьев, судебный следователь. Имел честь быть с вами знаком и даже, если припомните, был шафером на вашей свадьбе... - Это ты? - прошептала Ольга, протягивая вперед левую руку. - Сядь... - Бредит! - вздохнул 'щур'. - Я - Зиновьев, следователь... - продолжал я. - Если помните, я присутствовал на охоте... Как вы себя чувствуете? - Задавайте вопросы по существу! - шепнул мне
{03378}
земский врач. - Я не ручаюсь, что сознание будет продолжительно... - Прошу, пожалуйста, не учить! - обиделся я. - Я знаю, что мне говорить... Ольга Николаевна, - продолжал я, обращаясь к Ольге, - вы потрудитесь припомнить события истекшего дня. Я помогу вам... В час дня вы сели на лошадь и поехали с компанией на охоту... Охота продолжалась часа четыре... Засим
