- Что с ним? Оля побледнела и вскинула на меня свои большие, доверчивые, дружеские глаза... - Евграф умирает... Оля пошатнулась и пальцами провела по побледневшему лбу. - Случилось то, чего я ожидал, - продолжал я. - Он умирает... Спасите его, Ольга Андреевна! Оля схватила меня за руку. - Он... он... Где? - Здесь в саду, в беседке. Ужасно, моя дорогая! Но... на нас смотрят. Пойдемте на террасу... Он не обвиняет вас... Он знал, что вы его... - Что... что с ним? - Худо, очень худо!! - Пойдемте... Я пойду к нему... Я не хочу, чтоб он благодаря мне... благодаря мне... Мы вышли на террасу. У Оли подгибались колени. Я сделал вид, что отер слезу... Мимо нас по террасе то и дело пробегали бледные, встревоженные члены нашей банды с озабоченными, испуганными лицами. - Кровь остановилась... - шепнул мне магистр физики так, чтобы услышала Оля. - Идемте! - шепнула Оля и взяла меня под Руку. Мы спустились вниз по террасе... Ночь была тихая, светлая... Звуки рояля, шёпот темных деревьев, трещанье
{01168}
кузнечиков ласкали слух; внизу тихо плескалось море. Оля едва шла... Ноги ее подгибались и путались в тяжелом платье. Она дрожала и со страха жалась к моему плечу. - Но ведь я же не виновата... - шептала она. - Клянусь вам, что я не виновата. Так угодно было папе... Он должен это понять... Опасно? - Не знаю... Михаил Павлович сделал всё возможное. Он хороший доктор и любит Егорова... Мы подходим, Ольга Андреевна... - Я... я не увижу ничего ужасного? Я боюсь... Я не могу видеть... И для чего это он вздумал? Оля залилась слезами. - Я не виновата... он должен был понять. Я ему объясню. Мы подошли к беседке. - Здесь, - сказал я. Оля закрыла глаза и обеими руками ухватилась за меня. - Я не могу... - Не пугайтесь... Егоров, ты еще не умер? - крикнул я, обращаясь к беседке. - Пока еще нет... А что? У входа в беседку показался освещенный луною поручик, растрепанный, бледный от перепоя, с расстегнутым жилетом... - А что? - повторил он. Оля подняла голову и увидала Егорова... Она посмотрела на меня, потом на Егорова, потом опять на меня... Я засмеялся... Лицо ее просияло. Она вскрикнула от радости, сделала шаг вперед... Я думал, что она на нас рассердится... Но эта девочка не умела сердиться... Она сделала шаг вперед, подумала и бросилась к Егорову. Егоров быстро застегнул жилет и растопырил руки. Оля упала ему на грудь. Егоров засмеялся от удовольствия, повернул в сторону голову, чтоб не дышать на Олю, и забормотал какую-то чепуху. - Вы не имеете права... Я не виновата, - залепетала Оля. - Так угодно папе, маме и т. д. Я повернул назад и быстро зашагал к освещенному замку.
{01169}
В замке между тем публика готовилась к поздравлению жениха и невесты и нетерпеливо поглядывала на часы... В передних толпились лакеи с подносами; на подносах стояли бутылки и бокалы. Чайхидзев нетерпеливо мял правую руку в левой и глазами искал Олю. Княгиня ходила по комнатам и искала Олю, чтоб дать ей наставление, как держать себя, что ответить матери и т. д. Наши улыбались. - Не знаешь, где Оля? - спросила меня княгиня. - Не знаю. - Поди поищи. Я сошел в сад и, заложив руки назад, обошел раза два вокруг дома. Наш художник заиграл на трубе. Это значило: 'Держи, не выпускай!' Егоров отвечал из беседки криком совы. Это значило: 'Хорошо! Держу!' Походив немного, я вошел в дом. В передних лакеи поставили подносы на столы и, стоя с пустыми руками, тупо поглядывали на публику. Публика, в свою очередь, с недоумением поглядывала на часы, на которых большая стрелка показывала уже четверть. Рояли замолкли. Во всех комнатах царила глубокая, томительная, глухая тишина - Где Оля? - спросила меня багровая княгиня. - Не знаю... В саду нет.
