Он всё отлично знает... Ну, а что пошаливает... Ну, да ведь это молодость... Кто из нас не был молод? Я вас не обеспокоил? - Помилуйте, что вы?.. Очень вам благодарен даже... Вы, отцы, такие редкие гости у нас, педагогов... Впрочем, это показывает на то, как вы сильно нам доверяете; а главное во всем - это доверие. - Разумеется... Главное - не вмешиваемся... Значит, сын мой не перейдет в IV класс? - Да. У него ведь не по одной только арифметике годовая двойка? - Можно будет и к другим съездить. Ну, а насчет арифметики?.. Хххе!.. Исправите? - Не могу-с! (Учитель улыбнулся.) Не могу-с!.. Я желал, чтобы сын ваш перешел, я старался всеми силами, но ваш сын не занимается, говорит дерзости... Мне несколько раз приходилось иметь с ним неприятности. - М-молод... Что поделаешь?! Да вы уж переправьте на троечку! - Не могу!
{01031}
- Да ну, пустяки!.. Что вы мне рассказываете? Как будто бы я не знаю, что можно, чего нельзя. Можно, Иван Федорыч! - Не могу! Что скажут другие двоечники? Несправедливо, как ни поверните дело. Ей-ей, не могу! Папаша мигнул одним глазом. - Можете, Иван Федорыч! Иван Федорыч! Не будем долго рассказывать! Не таково дело, чтобы о нем три часа балясы точить... Вы скажите мне, что вы по-своему, по-ученому, считаете справедливым? Ведь мы знаем, что такое ваша справедливость. Хе-хе-хе! Говорили бы прямо, Иван Федорыч, без экивок! Вы ведь с намерением поставили двойку... Где же тут справедливость? Учитель сделал большие глаза и... только; а почему он не обиделся - это останется для меня навсегда тайною учительского сердца. - С намерением, - продолжал папаша. - Вы гостя ожидали-с. Ха-хе-ха-хе!.. Что ж? Извольте-с!.. Я согласен... Ему же дань - дань... Понимаю службу, как видите... Как ни прогрессируйте там, а... все-таки, знаете... ммда... старые обычаи лучше всего, полезнее... Чем богат, тем и рад. Папаша с сопеньем вытащил из кармана бумажник, и двадцатипятирублевка потянулась к кулаку учителя. - Извольте-с! Учитель покраснел, съежился и... только. Почему он не указал папаше на дверь - для меня останется навсегда тайной учительского сердца... - Вы, - продолжал папаша, - не конфузьтесь... Ведь я понимаю... Кто говорит, что не берет, - тот берет... Кто теперь не берет? Нельзя, батенька, не брать... Не привыкли еще, значит? Пожалуйте-с! - Нет, ради бога... - Мало? Ну, больше дать не могу... Не возьмете? - Помилуйте!.. - Как прикажете... Ну, а уж двоечку исправьте!.. Не так я прошу, как мать... Плачет, знаете ли... Сердцебиение там и прочее... - Вполне сочувствую вашей супруге, но не могу. - Если сын не перейдет в IV класс, то... что же будет?.. Ммда... Нет, уж вы переведите его! - Рад бы, но не могу... Прикажете папиросу?
{01032}
- Гранд мерси... Перевести бы не мешало... А в каком чине состоите? - Титулярный... Впрочем, по должности VIII-го класса. Кгм!.. - Так-ссс... Ну, да мы с вами поладим... Единым почерком пера, а? идет? Хе-хе!.. - Не могу-с, хоть убейте, не могу! Папаша немного помолчал, подумал и опять наступил на г. учителя. Наступление продолжалось еще очень долго. Учителю пришлось раз двадцать повторить свое неизменное 'не могу-с'. Наконец папаша надоел учителю и стал больше невыносим. Он начал лезть целоваться, просил проэкзаменовать его по арифметике, рассказал несколько сальных анекдотов и зафамильярничал. Учителя затошнило. - Ваня, тебе пора ехать! - крикнула из другой комнаты учительша. Папаша понял, в чем дело, и своею широкою фигуркой загородил г. учителю дверь. Учитель выбился из сил и начал ныть. Наконец ему показалось, что он придумал гениальнейшую вещь. - Вот что, - сказал он папаше. - Я тогда только исправлю вашему сыну годовую отметку, когда и другие мои товарищи поставят ему по тройке по своим предметам. - Честное слово? - Да, я исправлю, если они исправят. - Дело! Руку вашу! Вы не человек, а - шик! Я им скажу, что вы уже исправили. Идет девка за парубка! Бутылка шампанского за мной. Ну, а когда их можно
