Из Сибири. Остров Сахалин. 1889-1894

администрацией и не менее жестоких наказаниях. В документах немало тому свидетельств.

Когда Чехов писал Манучарову: «Были случаи самоубийства», он имел в виду политических ссыльных П. Домбровского, Томашевского, дважды покушавшегося на свою жизнь (ЦГА РСФСР ДВ, ф. 1133, оп. 1, ед. хр. 328, л. 159), и Канчера, покончивших с собой. У Чехова были реальные основания делать заключение: «Настроение духа у них угнетенное» (подробно см.: М. Л. Семанова. Общался ли Чехов на Сахалине с политическими ссыльными. – «Русская литература», 1972, № 1 ).

Всё это дает право сомневаться в том, что Чехов выполнил предписание сахалинского начальства. Знакомство его с условиями быта, труда, с душевным состоянием политических ссыльных на Сахалине было необходимо писателю не только для познания еще одной сферы сахалинской жизни, но и для осуществления начатой до поездки работы над «Рассказом неизвестного человека», в центре которого был, по замыслу автора, герой-террорист, народоволец.

5

13 октября 1890 г. Чехов выехал из поста Корсаковского (Южный Сахалин) на пароходе Добровольного флота «Петербург». По-видимому, по его просьбе, в Москву родным была послана телеграмма: «Доброволец „Петербург“, выгрузив каторжных, 10 вышел Корсаковский, заберет Антона Павловича, отправится Одессу 13» (ГБЛ).

Маршрут возвращения на родину морем, вокруг Азии через Индийский океан, Суэцкий пролив, Одессу, Чехов наметил еще в январе 1890 г. (см. письмо к М. П. Чехову от 28 января 1890 г.). Но на Сахалине Чехов узнал, что в ряде намеченных ранее пунктов (Владивостоке, Японии, Шанхае, Суэце) карантин, что холера устроила ему «ловушку». Возник было план возвращения через Америку, но явились и сомнения: «Все говорят, что американский путь дороже и скучнее» (Суворину, 11 сентября 1890 г.). К началу октября «холера во Владивостоке <…> прекратилась» (Е. Я. Чеховой, 6 октября 1890 г.), и Чехов отказался от «американского» варианта.

Владивосток был первым городом на обратном пути. Чехов пробыл здесь около пяти суток, посетил Общество изучения Амурского края, просмотрел в библиотеке (за несколько лет) газету «Владивосток» и сделал из нее выписки для будущей сахалинской книги. Во Владивостоке Чехову выдали (17 октября) заграничный паспорт (ЦГАЛИ).

В газете «Владивосток» (1890, № 42, 21 октября) было опубликовано сообщение, что пароход Добровольного флота «Петербург» ушел из Владивостока 19 октября. Этот пароход и взял Чехова. Пришлось миновать Японию, так как холера там еще не прекратилась, и сделать первую заграничную остановку в Гонконге.

В Южно-Китайском море пароходу и пассажирам грозила опасность, их настиг тайфун, была сильная качка. По пути к Сингапуру бросили в море двух покойников (см. примечания к рассказу «Гусев», т. VII наст. изд.). Остров Цейлон, который показался после «ада» – Сахалина – настоящим раем, Чехов объездил по железной дороге. В Коломбо он начал писать рассказ «Гусев».

От Цейлона Чехов 13 дней плыл на «Петербурге» по Индийскому океану, Красному морю и Суэцкому каналу и далее 7 дней через Средиземное и Черное моря в Одессу (хронологическую канву рейса см. в публикации Е. Н. Дунаевой – ЛН, т. 87, стр. 294–296).

Во время пятидесятидневного плавания на «Петербурге» Чехов подружился с командой. Капитану К. Шишмареву он послал свой сборник «Хмурые люди», на котором, судя по ответу адресата, подписался: «Мичман от литературы» (см. письмо Шишмарева – ГБЛ).

Возвращение Чехова из-за границы на родину, в Одессу, зафиксировано в заграничном паспорте: «Явлен 5 декабря 1890 г. Полицейское управление Одессы» (ЦГАЛИ).

В газетах сообщалось: «Известный наш беллетрист А. П. Чехов возвратился из своей поездки на остров Сахалин. Он отправился туда через Сибирь и возвратился морем через Суэц в Одессу. На днях он будет в Москве, выдержав трехдневный карантин на пароходе „Петербург“. На Северном Сахалине, где находятся поселения каторжных и ссыльных, он пробыл два месяца, тщательно изучая быт и нравы» («Новое время», 1890, № 5304, 3 декабря; «Русская жизнь», 1890, № 26, 4 декабря).

В первом же письме к Суворину, написанном по возвращении, Чехов счел нужным оговорить неточность этих сведений: «Пробыл я на Сахалине не 2 месяца, как напечатано у Вас, а 3 плюс 2 дня».

7 декабря 1890 г. мать и брат Михаил Павлович встречали Чехова в Туле. 8 декабря, после почти восьмимесячного путешествия, Чехов вернулся в Москву. Из заграничного плавания он привез «экзотические фотографии», а главное – «миллион сто тысяч воспоминаний» (Ал. П. Чехову, 27 декабря 1890 г.). И хотя путешествие, особенно через Сибирь, казалось ему теперь похожим на тяжелую, затяжную болезнь, воспоминания о пережитом были «легки и воздушны» (Леонтьеву-Щеглову. 10 декабря 1890 г.) и не теряли своей свежести долгие годы (Л. В. Средину, 14 февраля 1895 г.; М. Горькому, 28 мая 1901 г.).

Сам Чехов и окружающие вели «летоисчисление» его болезни «с года поездки на Сахалин <…> (1890 г.): еще по дороге туда у него случилось кровохарканье» («Воспоминания И. Н. Альтшуллера». – ЛН, т. 68, стр. 689). Вернувшись в Москву, Чехов объяснял свое недомогание (кашель, перебои сердца, головную боль, быструю утомляемость) тем, что простудился в Архипелаге, где штормило и дул холодный норд-ост (Леонтьеву-Щеглову, 10 декабря 1890 г.; Суворину, 24, 25 декабря 1890 г.). Но друзья уже догадывались, что дело не только в этом: «Не запускайте этого кашля, – писал ему Плещеев. – Полагаю, что им наградила Вас не столько инфлюэнция, сколько Ваше сибирское путешествие» (2 января 1892 г. – «Слово». Сборник второй. М., 1914, стр. 282). Каратыгина высказывала уверенность, что «путешествие по отчаянным дорогам, в распутицу, на лодках между льдинами или пешком по колено в ледяной воде, под дождем и снегом», – всё это, а также и напряженная литературная работа – явилось причиной «его преждевременной гибели» (ЛН, т. 68, стр. 581–582). В некрологе Б. Лазаревского читаем: «Чехов <…> хотел осветить темный и страшный Сахалин, поехал туда и с тех пор начал сгорать в чахотке» («Владивосток», 1904, № 33, 15 августа).

И всё же до конца дней Чехов благодарил судьбу за сибирское и сахалинское путешествие. Оно не только не приглушило его «жажду странствий» (Суворину, 26 мая 1897 г.), но, напротив, усилило ее. В 1890 – начале 1900-х годов Чехов несколько раз был в Европе, но ни Франция, ни Италия не отодвинули живых впечатлений от Восточной Сибири, Забайкалья, Амура и Сахалина. Поездка на Сахалин соответствовала его требованиям к путешествиям вообще: не праздный туризм, а труд, определенная цель, творческие задачи.

В свою очередь, сахалинцы хранили память о пребывании писателя на острове. В письмах к Чехову ссыльнокаторжные и их родные выражали благодарность за материальную и моральную поддержку, хлопоты о них перед начальством (Егор Ефремов, С. Каратаев, М. Хоменко, О. Геймбрук). Сахалинские служащие сообщали ему местные новости, описывали происшествия, характеризовали местные порядки и начальственных лиц, делились своими переживаниями, посылали, по его просьбе, сахалинские материалы, фотографии (Д. Булгаревич, И. Вологдин, Э. Дучинский, А. Бутаков, И. Карауловский, И. Павловский, С. Фельдман).

По инициативе Чехова в 1890 г. начался сбор книг, учебников и учебных пособий для сахалинских школ.

Поездка через Сибирь на Сахалин осмысливалась самим Чеховым как значительное событие его личной биографии; среди немногих фактов (окончание таганрогской гимназии, Московского университета, получение Пушкинской премии, звания почетного академика) Чехов неизменно называл и этот факт в автобиографиях, написанных в разные годы по просьбе русских или зарубежных издателей, ученых, писателей. Путешествие это, по словам Чехова, содействовало его «возмужалости», породило «чертову пропасть планов», заставило переоценить и собственную жизнь (после «сахалинских трудов» она кажется ему «мещанскою и скучною»), и жизнь общественную. После возвращения начинает созревать решение поселиться в деревне, «жить среди народа»: «Нужен хоть кусочек общественной и политической жизни» (Суворину, 19 октября 1891 г.). Эти настроения некоторые его друзья непосредственно связывали с сахалинской поездкой (см. письмо Леонтьева-Щеглова от 30 декабря 1890 г. – Записки