Из Сибири. Остров Сахалин. 1889-1894

устарела». В конце года было определено место «Сахалина» – в восьмом томе, после пьес, или же издать отдельно, «как книгу, представляющую самостоятельный интерес» (Ю. О. Грюнбергу, 22 декабря 1899 г.). В следующие годы Чехову еще раз пришлось напомнить, что «Сахалин» должен быть выделен в специальный том. В ответ на письмо Л. Е. Розинера от 3 октября 1901 г., в котором было сказано, что «Сахалин» находится в списке произведений для 10 тома, рядом с рассказами «Человек в футляре», «Крыжовник», «О любви», «У знакомых» (ГБЛ), Чехов отмечал: «„Остров Сахалин“ выйдет особой книгой вне томов, так как это не беллетристика» (8 октября 1901 г.). Через несколько дней Маркс написал Чехову, что «были запросы, в какой из томов войдет „Остров Сахалин“», советовал включить его в собрание сочинений, напоминал, что сам автор хотел напечатать «эти очерки в виде одного из томов сочинений», и высказал свое мнение: «Я считаю „Остров Сахалин“ произведением более беллетристическим, чем этнографическим» (13 декабря 1901 г.).

Чехов ответил 17 декабря 1901 г., что он ничего не имеет против печатания «Острова Сахалина», но просит выделить его в отдельный том и прислать корректуру. «Название X тома будет такое: „Остров Сахалин“». В январе-феврале 1902 г. Маркс сообщил автору, что все сдано в набор, и предлагал приложить к этой книге карту острова, нанеся места, которые упоминаются Чеховым, и обозначить путь его следования по Сахалину (письма от 4 января и от 4, 7 и 14 февраля 1902 г. – ГБЛ). Но, получив письмо (от 8 февраля 1902 г.), в котором Чехов резко отрицательно отозвался о карте 1885 г. («совсем не годится», устарела), Маркс отказался от мысли давать «приложение» к тому десятому (см. его письмо к Чехову от 14 февраля 1902 г. – ГБЛ).

В феврале-марте этого года Чехов, читая корректуру «Острова Сахалина», подверг текст небольшому сокращению, внес немногие изменения и поправки. 16 марта 1902 г. Маркс извещал, что высланы последние листы «на корректуру, и, по получении их обратно подписанными к печати, можно будет в скором времени выпустить X том в свет» (ГБЛ). Через месяц с небольшим, 25 апреля 1902 г., он писал: «Десятый том Ваших сочинений уже вышел из печати, и высланные Вам экземпляры его, надеюсь, Вами уже получены» (ГБЛ).

В конце 1902 г. Маркс задумал издание собрания сочинений Чехова в 16 томах в виде приложения к журналу «Нива». В ответ на сообщение издателя об этом (29 октября 1902 г. – ГБЛ) Чехов в письме от 31 октября выразил благодарность, но предложил печатать «одну только беллетристику, без „Острова Сахалина“ и без „Пьес“». Однако Маркс не последовал этому желанию автора, мотивировав тем, что он уже объявил полное собрание сочинений, а значит, связал себя обязательством дать читателю всё, что вошло в десятитомное издание (4 ноября 1902 г. – ГБЛ).

2

Еще до путешествия Чехов определил, хотя и в самых общих чертах, объем и жанр будущего творения. Это – книга научно-публицистического характера, книга, в которой будет дано место художественным зарисовкам, сделанным по личным наблюдениям. Соотношение разнородных элементов – авторских размышлений, экскурсов научного характера, художественных зарисовок (природы, быта, людей), т. е. своеобразие очеркового жанра, подсказанное самим объектом исследования (каторжным Сахалином), – прояснялось в процессе работы не без влияния таких выдающихся очерковых произведений, идейно- тематически близких к замыслу Чехова, как «Записки из Мертвого дома» Ф. М. Достоевского, «Сибирь и каторга» С. В. Максимова. Обе эти книги упомянуты в «Острове Сахалине», на них ссылался автор, создавая общую картину каторги прошлых десятилетий и при описаниях частных явлений арестантского быта (майдана, например). На жанр и структуру этого произведения Чехова, надо полагать, оказали воздействие и путевые очерки знаменитых русских путешественников – И. Ф. Крузенштерна, Г. И. Невельского, В. А. Римского-Корсакова, И. А. Гончарова и др.

В черновой рукописи «Острова Сахалина» еще не было подзаголовка, уточняющего жанр: «Из путевых записок» – он появился в журнальной публикации; однако в первой главе слова: «для этой книги» (ЧА) были еще заменены словами «для этой работы», и лишь в издании 1895 г. определение жанра в тексте было приведено в соответствие с подзаголовком: «для этих записок».

На первых же стадиях работы определилась структура книги. Хотя оглавление и подзаголовки, раскрывающие содержание главы, появились лишь в издании 1895 г., но границы глав, их последовательность, задачи и материал каждой главы были четко обозначены уже в черновой рукописи. Первые тринадцать глав строятся как очерки путевые (передвижение повествователя по Северному, а затем Южному Сахалину); главы XIV–XXIII – как очерки проблемные; в каждой главе решается свой вопрос на материале, добытом во время всего путешествия по Сахалину и в итоге изучения литературы: состояние сельскохозяйственной колонии, правовое положение каторжных, поселенцев, женщин, детей, труд, пища, одежда, духовная жизнь, нравственность сахалинцев, преступления и наказания, бегство с острова, болезни, смертность. С каждой главой расширялись концентрические круги повествования, усиливалось то основное впечатление, которое вынес сам автор: Сахалин – «ад».

Оставался неизменным в процессе всей работы тот принцип организации материала, который принят был еще в черновой рукописи: чередование в разной последовательности авторских зарисовок, размышлений, чужих рассказов, описаний, научных наблюдений, так же как неизменным оставалось само многообразие форм включения разнородного материала и многоинтонационность повествования – чередование спокойно-описательных, обличительных, лирических, научно-деловых частей.

Не было принципиальных изменений композиции книги, но в последние печатные тексты вносились дополнения (экскурс в историю каторги, этюд о сахалинском надзоре) и устранялись эпизоды, сцены, описания, ассоциации, если они имели уже параллели (освящение часовни во Владимировке, один из трех рассказов о смертной казни, три из многочисленных случаев побегов) или если уводили в сторону от центральных проблем: этюд о военной шхуне «Восток», рассказ И. Белого о пережитом шторме, разросшееся уподобление Стриндберга гилякам. Сжимались пространные описания: г. Николаевска, зажиточной Корсаковки и др. (см. варианты к стр. 41–42, 109, 110, 178, 186, 193–194, 300–302, 339– 340).

В редких случаях Чехов менял последовательность эпизодов, повествовательных кусков или переставлял местами авторское рассуждение и конкретный случай (см. варианты к стр. 256, 259, 262–263, 354), или, наконец, перемещал в другое место описание (см. варианты к стр. 350–353).

Стремясь избежать повторений и в то же время помочь читателю следить за логикой изложения, Чехов отсылал его к следующим главам: «Я буду описывать», «Я опишу в своем месте»; но в процессе работы число этих отсылок всё уменьшалось; многие автор снял (см. варианты к стр. 53, 63, 131).

По черновой рукописи «Сахалина» видно, что Чехову труднее было писать те главы и страницы, где нужно было публицистически четко сформулировать свое отношение к тому или иному явлению, дать свою оценку, к тому же нередко расходившуюся с официальной или общепринятой точкой зрения. Многие страницы такого рода (в главах VII, XIV, XVIII) пестрят поправками, уточнениями.

В художественных зарисовках (сцены венчания, похорон, телесного наказания, изображение ссыльнокаторжных: Егора, Красивого, Соньки-Золотой Ручки, диалоги с детьми и др.) заметна бо́льшая свобода автора; в рукописи в этих местах число поправок незначительно. Однако границы научно-публицистической и художественной «сфер» не столь уже определенны и четки. Чехов выступает в «Острове Сахалине» как художник и ученый одновременно.

Во время путешествия и в процессе работы над книгой определились и уточнились ее задачи, которые автор не скрывал, хоти и не афишировал: противопоставить официальному освещению сахалинской действительности всестороннее, объективное ее исследование; воссоздать правдивую, основанную на проверенных, точных фактах, картину русской каторги; показать обреченность человека, оторванного от родины, на физическую и нравственную гибель в условиях сурового климата, произвола и деспотизма властей, подневольного труда; пробудить в обществе внимание к «месту невыносимых страданий». Постепенно определялись и некоторые частные задачи: воевать против пожизненности и неравномерности наказаний, устаревших и противоречивых законов о ссыльных, против насильственной