об этом умалчивалось. Лишние и неправильные вопросы не задавались. Зачем? Пазл складывался как нельзя более убедительно, к чему ненужные сомнения и провокационные вопросы, когда есть готовые и устраивающие всех ответы?
Всё происходило именно так, как придумала Антония, её война шла успешно: Тася с мужем оказались в изоляции и были бойкотированы «приличными людьми» со стороны Антонии. Правда, Аришка вдруг взбрыкнула и заявила, что мама самая лучшая, а её избранник — очень хороший человек. Пришлось пожертвовать этой пешкой в большой игре: внучке было отказано от дома, а образ отвратительной юной девахи с узнаваемыми чертами Ариши, продающейся каждому за гроши, тут же появился в свежих книгах Антонии. Так-то, внученька, будешь знать, как неправильно делать выбор в этой жизни! Это тебе урок.
Ариши в жизни Антонии больше не было. Как, впрочем, и в жизни её отца. Масик, как всегда, вздохнул и согласился с потерей единственной внучки. Девица обиделась и навсегда исчезла. Это немножко выбивалось из сценария, так как Антония была убеждена, что и внучку обработает, не хуже, чем Диму, но здесь почему-то вышла промашка. Обидно и не очень красиво, не по сценарию… Впрочем, объяснения, и вполне убедительные для «общества», нашлись легко: девчонку купили, обработали подачками и подарками, уболтали и заморочили ей голову. В этом месте Антония скорбно вздыхала, прикрывала глаза рукой и плечи ее чуть-чуть дрожали — всё это она проделывала органично и талантливо, как ей казалось. По крайней мере, «окружение и общество» бросалось её утешать, вздыхало, цокало языками и ругало последними словами «этих кошмарных, алчных, аморальных и бездуховных людей».
Бандюган и сталинист несколько раз приезжал к Антонии и Масику и пытался вести с ними замирительные разговоры, а заодно болтал о некоей Тасиной болезни, которую необходимо учитывать в общении с ней, а вообще её давно пора было лечить… Антония выпучилась тогда на этого господинчика, который ей с порога, естественно, не понравился: слишком ухоженный, чистенький, умытый и свеженький, тонко пахнувший мужским парфюмом — ну, не Чехов. Но совсем даже не пожилой, вот странно — удачно молодится, по косметичкам шляется, что ли?
— Какая болезнь? О чём вы говорите? О её вегето-сосудистой дистонии, которой страдает каждый второй и ничего, от этого не умирают.
Господинчик с большим удивлением смотрел на писательницу.
— Вы с мужем вроде бы образованные люди, — сказал он, не скрывая тоном, что уже усомнился в этом, — и не можете не знать, что такое болезни душевные…
— Психические, вы хотите сказать, — язвительно произнесла Антония. — Почему же, осведомлены о них. Шизофрении у дочери, насколько я знаю, нет, а истерия с психопатией очень успешно лечатся трудом, режимом дня и непотаканием прихотям.
— Вы так считаете? Вы сами ей поставили диагноз, даже не интересуясь, что по этому поводу говорят врачи. Вам на самом деле неинтересно или это такой способ самозащиты? Мне казалось, что я разговариваю с матерью Таисии и с ее отцом.
Масик молчал и не возникал. Он сидел, понурив голову, сжав кулаки и не глядя в глаза никому из присутствующих.
— Я не понимаю, о чём вы говорите, — отчеканила Антония. — Какие такие неизвестные нам болезни ваши доктора нашли у моей дочери? — она голосом выделила слово «ваши». Господинчик пожал плечами:
— Доктора не мои, а самые что ни на есть обычные, даже не платные, просто хорошие. А болезнь, очень запущенная и застарелая, называется хроническая депрессия.
— А, постоянно плохое настроение, — засмеялась Антония. — Это характер.
— Правда? — удивился господинчик. — Какие, однако, у вас интересные представления и познания. Откуда? Из досужих разговоров полуобразованных кумушек? — он даже порозовел от гнева. — Может быть, вы скажете, что не было у Таисии «странных» приступов непонятных болей, тошноты и рвоты, когда она не могла встать и падала при любой попытке? Она ведь страдала этим с детства… Или у неё не поднималась до сорока температура во время экзаменов и не начиналась неконтролируемая паника?
— Лень! — рявкнула Антония в бешенстве. — Ей просто лень было учиться, лень вставать с кровати!
Собеседник сморщился, как от кислого, и продолжил:
— Ага, вот так вы это расцениваете… И её страхи, паника — это тоже лень и дурь? И сердце, которое, будучи физически здоровым, бьется с перебоями, не может работать нормально и ровно, не даёт ей ходить и вообще двигаться — это что?
— Обыкновенная дистония, астенический синдром — огромная часть населения этим страдает — и ничего, живёт, работает, по врачам не бегает! — снова прикрикнула писательница.
— Я понял вашу точку зрения… и удивляюсь, почему вы — не медик, вы так прекрасно ставите диагнозы, так лихо выносите врачебные вердикты! У вас, случайно, не медицинское образование?
— У меня — нет, — ехидно улыбнулась Антония, — а вот у моего сына — да. И он никогда не замечал, что его сестра… — тут вдруг господинчик почти угрожающе поднял руку:
— А вот про сына вашего вы мне лучше вообще ничего не говорите, ладно? Я не хочу трогать эту тему, не хотел и не буду… если вы не станете меня провоцировать. Дело в том, что я в курсе всего… всего того, что Тася пережила в детстве, в том числе, из-за вашего, мамаша, сына.
Антония внутренне сжалась в комок: дрянь какая, всё-таки рассказала своему козлу! Будем противостоять этому изо всех сил!
— Не знаю, что вам ещё напела эта врушка, но вижу, что она здорово вас обработала своей якобы болезнью и якобы трудной жизнью. Вы, очевидно, находитесь в той стадии влюблённости, когда разум и логика отказывают вчистую, — удачно так она его поддела. Он ненадолго умолк, а потом, кивнув, высказался:
— Да, вы правы: я очень люблю Тасю. Она — удивительный человек, мне жаль, что вы этого так и не поняли. А глядя на вас, я вообще удивляюсь, каким образом она могла вырасти такой. Другая на ее месте должна была испаскудиться или стать идиоткой. Я надеялся, что вы поможете преодолеть Тасину болезнь. Ничего, я её вылечу и без вас и уберегу от всего этого ада… Теперь я вижу, что она не то, что не преувеличивала, рассказывая о своей семье, а была излишне деликатна.
Засим господинчик встал и откланялся, окатив напоследок Антонию с Масиком таким взглядом, что им потребовалась двойная порция спиртного, чтобы прийти в себя.
Кстати, каким бы ни был её сын Гоша, но он вновь порадовал мать. Узнав от нее об этом разговоре, он долго и непристойно ржал, а потом выдал свой вердикт.
— Слушай его больше, козла этого! Депрессия… Пусть кому другому мозги парят, а не мне, дипломированному врачу. Дурь, лень и поганый характер — вот и вся её болезнь.
Антония с нежностью тогда посмотрела на своего сыночка: уже очень немолодой, подточенный постоянным пьянством, несвежий и одутловатый, он всё равно был самым лучшим мальчиком на свете и всегда — всегда! — воином её войска. Верным и преданным. Всё же хорошо, что он не умер.
Коты изолгавшиеся
Антония веселилась, читая. Один кот объясняет другому, кого мудрые животные считают козлом в этом доме и их семье. Получи, доченька! Выкуси, господинчик! Жаль, что она, автор, не увидит их лиц в тот момент, когда они будут это читать, но у неё вполне хватает воображения. И она почувствовала себя почти счастливой, полностью удовлетворённой, несмотря на покалывающий бок. Да пусть его покалывает! Сейчас её довольство выработает достаточное количество эндорфинов, и те победят любую боль. Даже без водочки.
