– От инквизиции, – послушно повторил Таонкрахт. – А чему ты удивляешься? Так называли себя святоши, которым были ненавистны обладатели чудесных знаний…
– Да, я так и понял…
У меня голова кругом шла – не то от сибельтуунгского сиреневого, не то от удивительных открытий. Оказывается, Таонкрахт был моим, с позволения сказать, «земляком», мы с ним издали свой первый крик под одним небом, кто бы мог подумать! Правда, по моим расчетам, он должен был родиться лет на семьсот раньше меня…
Во мне вяло зашевелилось любопытство. Захотелось расспросить Таонкрахта поподробнее, но мысли путались, и я никак не мог сформулировать хороший вопрос, так что вместо этого я снова приложился к своей посудине. Таонкрахт расторопно подлил мне еще немного, а потом предложил:
– Попробуй халндойнское оранжевое, Маггот. Думаю, тебе понравится.
– Понравится, наверное, – согласился я. – Давай свое оранжевое.
Некоторое время я сосредоточенно накачивался вином: мне очень понравился веселенький сумбур в голове, и я искренне надеялся, что после нескольких новых порций он сменится полным анабиозом. Ха, я был готов заплатить любую цену за восхитительную возможность какое-то время вообще ничего не соображать!
– Ой, а чего вы тут сидите? – жизнерадостно спросил звонкий женский голос.
В зал вошла крупная высокая женщина с роскошной рыжей шевелюрой. Ее толстощекое лицо показалось мне образцом добродушия и жизнерадостности. Умом, впрочем, эта милая дама явно не отличалась: ее маленький ротик был приоткрыт, как у аквариумной рыбки, а круглые глаза казались блестящими голубыми бусинами.
– Пьете вино? – приветливо спросила она. – Вот и молодцы! Но ведь вино нужно пить вечером. А днем нужно обедать. Разве уже вечер?
– Вечер, вечер, – хмуро кивнул Таонкрахт. – Можно сказать, уже ночь, так что ступай спать, дорогая!
– Ой, правда что ли, ночь? А почему еще светло? – простодушно удивилась она.
– Потому что вот такая хреновая ночь! – встрял я.
– Вот как! – искренне огорчилась женщина. – Ой, тогда я лучше и вправду пойду спать…
– Вот и ступай, – нетерпеливо сказал Таонкрахт.
– А это и есть твой демон? – с опасливым любопытством спросила она, указывая на меня.
– Ага, – ухмыльнулся я. – Я самый, кто же еще!
– А на вид совсем мальчик, как какой-нибудь юный шархи! – умилилась рыжая. – Ой, Конм, а давай его женим! У Наоргалей как раз дочка подросла, а не понравится она, другую найдем… Глядишь, поживет, как человек, и остепенится. А то такой славный мальчик, и почему-то демон!
Я расхохотался, уронив голову на руки. «Такой славный мальчик, и почему-то демон», – да уж, лучше и не скажешь!
– Не гневайся на мою жену, Маггот, – попросил Таонкрахт. – Она дура дурой, но добрая женщина.
– Да я и не гневаюсь…
– Ступай спать, Росрогниа, пока беду не накликала, – велел жене Таонкрахт.
– Да иду уже, иду.
Напоследок она отобрала у супруга посудину с вином, одним глотком выдула ее содержимое, небрежно зашвырнула опустевший сосуд в дальний угол зала, громко заржала – такой хриплый раскатистый хохот удается не всякому пьяному боцману! – и неторопливо пошла к выходу, плавно покачивая бедрами.
– Росрогниа – улльская княжна, – пояснил мне Таонкрахт, – во всяком случае, ее дед был улльским военачальником или что-то в этом роде… У них там свои обычаи.
Гальт и Бэтэнбальд дружно захохотали, словно услышали хорошую шутку. Впрочем, вполне возможно, так оно и было: я-то не знал, какие там обычаи у земляков этой рыжеволосой толстушки.
Смех смехом, а я последовательно осуществлял свой генеральный план: напивался. Кажется, еще ни одно дело в своей жизни я не доводил до конца с такой яростной одержимостью. В какой-то момент я обнаружил, что уже поглощаю розовую жидкость с резким запахом парфюма, ту самую, с которой начал сегодня свое утро мой приятель Таонкрахт.
– Это вино хоть и местное, с болотных виноградников, но тоже ничего, – прокомментировал гостеприимный хозяин.
– Только башка после него с утра трещит, как после удара моргенштерном, – неожиданно посетовал двухголовый.
Его жалоба вызвала у меня приступ гомерического хохота, и я долго уточнял, с трудом поворачивая непослушный язык: «А какая именно башка, правая или левая?» Гальт- Бэтэнбальд, по счастию, не обиделся. Впрочем, думаю, он просто не разобрал, что я там бормочу…
Потом творилось нечто невообразимое. Я уже почти не осознавал происходящее, только некоторые фрагменты реальности почему-то привлекали мое внимание. Помню, что Таонкрахт с мрачной одержимостью отплясывал какой-то немыслимый танец, размахивая невесть откуда взявшейся метлой. Пляска сопровождалась громом доспехов и заунывной песней, мотив которой казался мне смутно знакомым. Но исполнитель так отчаянно фальшивил, что определить наверняка было совершенно невозможно. Время от времениТаонкрахт притоптывал ногой, стучал по полу древком метлы и громко восклицал: «Йох! Унлах!» – что можно приблизительно перевести как «Так точно! Аминь!» или «Хорошо! Да будет так!» Впрочем, перевод мне тогда не требовался, а само звучание этих слов здорово поднимало настроение.
Гальт и Бэтэнбальд хрипло переругивались: один из них очень хотел сплясать со своим другом Конмом, а второй бурчал, что его и без пляски ноги не держат. Поскольку тело у них было одно на двоих, разрешить конфликт не представлялось возможным.
Что касается меня, я закончил этот замечательный вечер, рыдая на плече у своего «лучшего друга» Таонкрахта. Я горячо убеждал Великого Рандана, что ему попался самый задрипанный демон во Вселенной, и умолял его отпустить меня домой. За эту небольшую услугу я клятвенно обещал прислать к нему целую бригаду профессионалов, которые в два счетаснабдят его бессмертием и могуществом по сходной цене. Смертельно пьяный Таонкрахт в свою очередь заверял меня, что я – самый крутой демон всех времен и народов. А если даже и не самый, то он уже согласен как-нибудь обойтись без могущества и даже без бессмертия, лишь бы я остался жить в его замке. Ему, оказывается, было чертовски одиноко все эти годы, а моя компания – именно то, что ему требуется.
– А как же Гальт и Бэтэнбальд? – печально вопрошал я.
– Они болваны, – не менее печально отвечал Таонкрахт.
– Я тоже болван, – признавался я, на что мой друг великодушно говорил: «Это ничего…»
Потом мы почему-то вспомнили инквизицию и начали строить планы страшной мести. Тот факт, что упомянутая институция давным-давно прекратила свое существование, нас совершенно не смущал.
– Мы им еще покажем, этим козлам! – с энтузиазмом обещал я Таонкрахту. – Это надо же додуматься – колдунов жечь! Их… то есть нас… то есть вас – и так мало!
